Заработал новый информационный канал. Мозг, функционирующий в животе пилота, воспринимал сигналы от уцелевшего глаза. Существо выровняло пошатнувшееся тело Девятаева и начало поиск цели. Поймав изображение старика, оно трижды нажало на спусковой крючок… Клейн успел упасть в кресло, прежде чем две пули прошли над ним, а третья попала в спинку переднего ряда. Его спасло то, что под мягкой обивкой находился гнутый лист из легкого прочного металла. Он увидел холмик, вспухший на поверхности листа там, где в него угодила пуля.

Масон высунулся в проход и начал стрелять в самый центр массивной фигуры, не целясь и рискуя получить ответную пулю между глаз. Прямо под ним лежала Ирен с развороченным животом. Ее окровавленные пальцы были погружены в рану по вторую фалангу. Гильзы сыпались прямо на нее.

Клейн понял, что наконец остановил Девятаева, когда тот потерял ориентировку и начал расстреливать обойму во все стороны. Фюзеляж оказался пробитым в трех местах; с коротким треском высыпался иллюминатор. И сразу же в барабанные перепонки вонзился надсадный рев двигателей.

Существо, поселившееся внутри пилота, уже ничего этого не слышало. Одна из пуль застряла в позвоночном столбе, перебив пучок нервов, к которым был подсоединен его мозг. Ослепнув и оглохнув, оно почувствовало себя погребенным заживо. Тем не менее существо успело дважды выстрелить наугад, удерживая руку человека в прежнем положении.

Тяжелая девятимиллиметровая пуля, выпущенная из «беретты», разорвала Клейну правое ухо, превратив его в изуродованные и обожженные лохмотья. Масон ощутил что-то похожее на удар по голове раскаленным прутом, но продолжал стрелять, всадив в «пилота» не менее десяти зарядов.

Он не мог знать, что происходит внутри мужского тела. Он видел только, что человек с разрушенным мозгом и тяжелыми ранениями демонстрирует невероятную живучесть. Тот бессмысленно топтался на месте, потеряв координацию движений. Уцелевший сияющий глаз Девятаева вращался, как прожектор в сгоревшей башне черепа… Наступил момент, когда вместо выстрелов начали раздаваться сухие щелчки.

Тогда масон выбрался из-за своего укрытия, испещренного полутора десятками вмятин, и почти в упор выстрелил пилоту в затылок. Он не видел, как лицо раскололось надвое и переносицу выбросило вперед вместе с фонтаном крови. Зато он услышал непонятный звук, пробившийся сквозь рев турбин, – звук распарываемой кожи.

Клейн обернулся, ожидая увидеть окровавленные пальцы Ирен, раздирающие живот в приступе безумной боли, но потом понял, что звук исходит из другого источника.

Пилот рухнул на спину, загородив собою проход, и бугор, вздувшийся на теле мертвеца, вначале был не слишком заметен. Макс вползал в салон на коленях, опираясь на одну руку и держа перед собой изувеченную кисть другой. Режущая боль в солнечном сплетении все еще не позволяла ему выпрямиться. Он увидел труп Девятаева, с которым происходило что-то странное, а за ним – Ирину, которую уже ничто не могло спасти.

На несколько мгновений он ослеп от горя. Безжалостный кулак судьбы опустился и выбил из него душу. Он закричал от черного отчаяния, но его крик тут же сорвался, потому что длинное шило вонзилось в легкие…

Ему оставалось лишь тупо досматривать свой личный фильм ужасов до конца.

* * *

Звук раздираемой ткани повторился. К этому времени бугор, прорвавший пилотский комбинезон, достиг размеров баскетбольного мяча, и его невозможно было не заметить.

Живот Девятаева распахнулся, как гигантская мягкая раковина, и из щели показался окровавленный человекообразный моллюск, окруженный облаком зловония, присущего гниющим внутренностям. За ним тянулись сосуды и белесые жгуты нервов, подсоединенных к различным системам человеческого организма. Огромные бледно-голубые глаза монстра медленно обводили пространство, видя лишь тени. Маленькие ручки впились в обивку кресла и подтянули кверху сморщенное тело.

– Убей его! – прохрипел Макс. Не потому, что Клейн нуждался в его советах, а потому, что ему очень хотелось увидеть это.

Масон приближался к существу с пугающим, недоступным обыкновенному человеку хладнокровием. Рана, образовавшаяся на месте отстреленного уха, обильно кровоточила. Шея и воротник сорочки были залиты жидкостью, оказавшейся отнюдь не голубой. Клейн не обращал внимания на подобные мелочи. Он поднес ствол «маузера» к маленькой головке, которую можно было деформировать голыми руками…

Жуткий младенец почувствовал прикосновение еще не остывшего ствола, схватился за него своими нежными пальчиками и пронзительно закричал от боли. Потом челюсти с невероятно острыми и крепкими зубками сомкнулись на металле, как будто хотели отгрызть то, что послужило причиной ожога.

В этот момент масон выстрелил. От головы существа почти ничего не осталось. Мозг расплескался по ближайшему иллюминатору багрово-серой кляксой. Обезглавленный монстр рухнул на тело бывшего пилота, судорожно дергая конечностями и распространяя вокруг себя волны нестерпимого смрада.

Макс уже не замечал ни боли, ни запаха, и не осознавал бессмысленности собственных усилий. Он подполз к Ирен, миновав по пути два трупа и испачкавшись в слизи и крови. Добравшись до нее, он увидел, что она еще находится в сознании. Но на ее перекошенное лицо уже легла печать смерти. Дотронувшись до этой холодеющей гипсовой маски, он заплакал. Жизнь уходила из нее с дыханием и слезами.

Макс почувствовал, как чья-то прохладная рука коснулась его щеки. Подняв голову, он встретился с невидящим взглядом мальчика. Лицо слепца по-прежнему ничего не выражало, но ладонь гладила его, утешая, – в этом невозможно было ошибиться… Он вдруг вспомнил, что существует способ спасти не только союзника, но и девушку. – Клейн!! – закричал он. – Она сможет!

Масон колебался всего секунду. Он еще прикидывал, сумеет ли благополучно посадить самолет, когда и его накрыл черный колпак чужого необъяснимого влияния. Союзник объединил их возле мистической двери нового сна. Его воздействие было настолько мощным, что даже Голиков не нуждался в стимуляторе, тем не менее, Клейн полез в нагрудный карман и достал коробочку с препаратом.

Они должны были переместиться до того, как Ирка потеряет сознание. Взгляд Макса прожигал масона насквозь. Тот положил кусочек смолы на губы девушки, а пальцы любовника приоткрыли ее рот. Смола провалилась в глотку и начала таять в пузырящейся лужице крови…

Голикову хотелось выть. Он ошибался, думая, что сдохнет первым. Жизнь уже не казалась ему единственным стоящим призом. И кто был причиной – женщина, с которой его связывала разве что постель… Макс гладил волосы Ирен и шептал ей что-то, но ее взгляд безнадежно ускользал от него. Он взял свой кусок буквально из рук Клейна, а тот на всякий случай положил смолу и в рот мальчику. Слепой покорно принял сомнительный дар. На его лице впервые отразилось какое-то зарождающееся чувство.

– Расслабься, – сказал масон Голикову. – Теперь от тебя ничего не зависит. Молись, чтобы она успела…