Все ненавидят друг друга. Все друг друга боятся. У всех есть боевые структуры. Все будут убивать друг друга уже не с помощью компроматов, не с помощью киллеров, а с помощью подведомственных им силовых структур. «Кантемировцы» сразятся с «дзержинцами». Охрана президента — с охраной «Мост-банка». Лужковская «гвардия» — с подразделением «Альфа». Солнцевская группировка — с чеченской. И Москва, безвластная, ненавидимая провинцией, населенная ворами и гангстерами, унаследует долю Кабула, превратится в кромешный ад. Самоходки станут стрелять по ГУМу, а вертолеты огневой поддержки спикируют на мэрию и телецентр. Каждый этаж Дома правительства будет браться с боем, обрабатываться из «шмелей» и гранатометов. И мы, отдавшие свои судьбы подонкам, позволившие им овладеть Москвой и Россией, надышавшиеся смрадом НТВ, переживем участь Содома, на который небо пролило котлы раскаленной смолы.

Среди ада и хаоса, всеобщей трусости и предательства, один генерал Куликов сказал громко «нет» распаду страны. Страна, поддержи Куликова!

июль 1996

Почему, когда на экран выходит Сванидзе, полстраны начинает икать и кашлять? А когда Киселев развешивает над Родиной свои усы, начинают выть собаки и вянуть цветы в горшках? Почему после передачи «Пресс-клуб» падают колокола с колоколен, а после выступлений Окуджавы и Хазанова вода в колодцах оказывается отравленной? Почему Пельш с его «Угадай мелодию» действует как «веселящий газ» на смертельно больного, а Сорокина с ее притчами действует как газ «циклон» в Бухенвальде? Почему после передач НТВ усиливается поток цинковых гробов из Чечни, а после концертов «Голосуй, а то проиграешь» останавливаются заводы в целых регионах?

В наших домах поселились бесы. С утра до вечера, меняя обличья, то в чопорных пиджаках, то с голыми задами, то в образе красивой бабенки, то в виде волосатого козлища, они вырываются из кинескопа, скачут по нашим кухням, кабинетам и спальням, и мы становимся уродами, у нас выпучиваются глаза, глохнет совесть, мы кричим во сне, бросаемся из окон, ненавидим и богохульствуем. У наших жен случаются выкидыши, а наши старики умирают от горя тут же, перед телевизором.

Мы все исхлестаны их холодными чешуйчатыми хвостами, избиты их острыми копытами, исколоты их витыми рогами.

Мы должны осознать, что нет никакой «четвертой власти», за которую выдает себя телевидение. Нет никакой телевизионной мафии Благоволина и Малашенко, жирующих на рекламе негодных товаров. А есть сатанинское племя, использующее электронику XX века, как прежде использовали печную трубу и метлу, чтобы проникнуть в каждый дом и мучить и изводить сынов человеческих. Сегодня в результате сатанинской атаки произведен захват России, свито чертово гнездо в самой ее сердцевине, и что бы ни предпринимали министры, пытаясь спасти полумертвую экономику, что бы ни делали генштабисты, стремясь сберечь остатки обороны и армии, что бы ни вещали священники и витии, призывая не грешить и щадить друг друга — бесы телевидения проникают в гарнизоны и казначейства, и храмы, и все гибнет, ссорится, чахнет, брат идет на брата, а они веселятся от своих богомерзких проказ.

Это о них, бессчетных, молодых и старых, вылупляющихся, как головастики из жабьей икры, сказал Пушкин:

Бесконечны, безобразны,

В мутной месяца игре,

Закружились бесы разны,

Словно листья в ноябре…

Что же нам делать с ними, которые страшнее киллера и президента? Чем заговорить и залоснить эти рожи, перед которыми Босх и Брейгель — наивные карикатуристы?

Может, пойти всем народом и переломить о колено проклятую Останкинскую вышку? Срыть до земли Останкинское телевидение? Но так уже было в 93-м году, когда измученный, оскорбленный люд не стерпел и пошел на «Останкино». Но из каждого телеведущего, из каждой дикторши вдруг вылезло пулеметное рыло и поколотило безоружных людей. Ритуальная жертва на пороге сатанинского храма.

Так что же нам делать?

Перестать им верить. Понимать любое их слово как ложь, как перевернутую правду. Воспринимать и называть их, как врагов России и рода человеческого. Постоянно указывать на них, как на исчадие ада. Крестить их бороды, усы, их лупоглазые личины, чтобы они сморщились, потекли, превратились в комочки слизи. И если ты депутат, указывай на них и требуй русский телевизионный канал. Если ты художник, нарисуй их без прикрас и требуй русский телевизионный канал. Если ты священник, служи молебен об изгнании бесов и требуй русский православный канал. И если ты хочешь жить и дышать, выруби этот мерзкий, воняющий серой ящик и скажи: «Изыди, сатанидзе!»

Май 1996

Огненное штурмовое знамя Победы — наше знамя, под которым мы воевали, умирали, молились. Которое водружали над покоренными городами. Возносили в Космос. Целовали в святые минуты. Выхватывали из пожаров. Уносили на себе под рубахой. Пропитывали своими слезами, потом и кровью.

Мерзкие руки сорвали это знамя с флагштока в августе 91-го, в октябре 93-го его расстреляли и сожгли в Доме Советов. Это знамя, роняя на него ядовитую пену, топтали уроды и проходимцы. Но оно мистической силой молившихся под ним миллионов, побеждавших под ним дивизий и армий, ликовавших под ним поколений, вновь вернулось на флагшток Родины.

Всенародной бескрайней колонной мы несем его от Владивостока до Бреста как свою драгоценную неопалимую святыню.

Седой знаменосец, твои генеральские золотые погоны сияют. Твой мужественный лик светел. Мы идем с тобой плечом к плечу, и расступается мрак, и разбегаются врассыпную пауки и подземные гады.

И пусть разваливший наш дом еще гонит свою вялую туфту про зарплату, читает свои тусклые бумажки под мелким дождичком, пусть танцует напоказ с размалеванными бабенками и ходит пешком в гастроном — люди не простят ему великого разорения и великого позора. Не простят кровавых бинтов Чечни, горевшего Дома Советов, казнокрадов из в правительстве, русских проституток в заморских борделях, дивизий НАТО на русских границах, мерзкую, бесовскую ложь Киселева, который вьется, как червяк на крючке, со своими рейтингами и прогнозами. Россия своей угрюмой силой и божественной волей сбросит со своих плеч этот прелый зловонный тулуп, в котором копошатся мелкие кровососы и твари. Вновь омоется светом, облачится в светлые ризы. И мы еще увидим посветлевшие глаза стариков, успокоенные очи матерей и сестер.

Как хочется покончить с изнурительной борьбой, забыть о пучеглазых, искаженных ненавистью телевизионных личинах. Как хочется положительного, прямого, не связанного с отрицанием поступка и действия. Хочется дожить до трудов, до урожаев, до космических пусков, увидеть Родину исцеленной, без бомжей и нищих, обняться с другом-казахом, облобызаться с братом-белорусом. Как хочется налюбоваться на Москву без мэра-лицемера, прославить Родину стихом и песней. К этой потаенной мечте — наше шествие и наше движение. Мы — народ, бесконечны, никогда не умрем. И в этом ликовании мы подымаем кверху глаза, и в синем туманном небе, как виденье, летит над Родиной Красный Ангел Победы.