вовремя сунул Антипатр. Махнул рукой, отпуская их, скрылся в дверном проёме. В отдыхе нуждались все – гости, пажи и девушки из хора, и сам Филипп, до предела перегруженный впечатлениями собственной свадебной ночи…

В слабом свете притухших ночников Филипп обнаружил молодую жену спящей. Она лежала на спине, разметавшись на постели. Чувствуя вину, не стал будить, решив воспользоваться возможностью рассмотреть девушку, с кем свела его богиня судьбы Ананке. Цепким мужским глазом определил: она красива эллинской красотой – тело стройное, грудь, словно два плода граната с цветками. «Как у Дафнии!» – некстати вспомнилась ему сладострастная авлетрида. Лицо Мирталы почти угадывалось в полусвете спальни, и он нашёл его приятным…

Филипп сел на край постели. Только сейчас он почувствовал, что ноги его не держат и что он крепко пьян. Он удивился своему открытию, поскольку ему казалось, что он не так уж и много выпил. Правда, вино замечательное – как откажешься от чаши-другой? Да и Сфенипп, строгий симпосиарх, никому не давал спуска, даже царю. Филипп улыбнулся и собрался прилечь, но обратил внимание на сосуд странной формы, какой он ещё не видел. Он стоял на десертном столике открытым – пробка лежала рядом. Наверно, какой-нибудь эликсир, очередной сюрприз Антипатра. Царь понюхал сосуд – пахнет изыскано, приложил к губам и сделал глоток…

На вкус – изумительно, но не вино и не настойка. Приятное тепло стало утяжелять тело, голову… Филипп успел разоблачиться и, теряя контроль над собой, свалился на постель рядом с Мирталой. Она заворочалась, вздохнула и, не просыпаясь, повернулась спиной к Филиппу. Рука Филиппа привычно скользнула по ее груди, животу, бедрам… Дальше был крепкий сон…

* * *

Миртала спала… и не спала. Осязала, слышала, видела: Он приблизился к ней и возлёг рядом. Не юноша и не старец… Во сне или наяву почувствовала, как его рука прикоснулась к девичьему лону… Услышала:

– Я желаю, чтобы ты зачала в утробе своей сына моего. Верь мне!

Неведомый ранее трепет, но не страх потряс её тело. В тот же миг будто молния сверкнула, и низ живота загорелся жаром…

Миртала очнулась от сна; она продолжала чувствовать неприятные ощущения, но постепенно боль стала утихать и скоро совсем пропала. Она лежала, обездвиженная, ещё некоторое время, думала – сон это был или явь. Увидела рядом Филиппа. Он держал руку на её бедре, крепко спал и храпел…

Глава 14. Молодожёны

Пробуждение

Наступило утро следующего дня, затем полдень. Во дворце началось движение, засуетились слуги, едва оправившиеся после свадебного пира. Гости царя – греки и македоняне давно разошлись по своим домам, но были такие, кто с ночи остался во дворце. В правилах македонских царей предоставлять ночлег и приют, стол и кров близким товарищам, гетайрам, как знак проявления искренней дружбы. Только Аристогитон, начальник охраны, да Антипатр с домоправителем Хейрисофосом не спали вообще, в беспокойстве и хлопотах провели несколько предутренних часов.

Из супружеской опочивальни не доносилось ни звука – новобрачные спали, и никто не осмеливался тревожить их.

Филипп открыл глаза и первое, что увидел напротив – глаза цвета изумрудного камня. Миртала наблюдала за мужем, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из прошедшей ночи. Она чувствовала, что с ней что-то произошло, это было внутри неё, но что именно – пока не осознавала, не могла понять. И главное, переступили ли они через ту самую грань, благодаря чему их можно теперь считать супругами?

Обнаружив, что Филипп проснулся, Миртала не отвела взгляда, продолжала рассматривать глубокую морщинку на переносице. Теперь она не сомневается, что он молод и красив, а морщинка лишь подчёркивала его мужественный облик. Если бы Мирталу сейчас спросили, как должен выглядеть бог, она бы показала на Филиппа.

А Филипп смотрел на Мирталу, ещё не осознавая, где он и с кем, так трудно он возвращался из неспокойного сна в явь. Болела голова, все члены тела не успели прийти в себя. Он постарался прогнать неприятные ощущения, и это удалось ему, но с усилием. Молодость брала своё, и постепенно тело наливалось силой, мысли обретали нужное направление. Филипп смотрел на супругу, посланную ему богами, которая должна родить ему наследника. Смотрел и наслаждался необыкновенной свежестью её солнечных волос, глубиной удивительных глаз, понимая, что эти его восприятия ему небезразличны. Наконец он осознал, что это прекрасное тело принадлежит ему. Всецело… Сегодня она совсем не похожа на ту невесту, напряжённую и недоступную, с кем сидел он на своей свадьбе. Да она хороша собой!

Филипп коснулся ладонью лица девушки, нежно погладил. Рука прошлась по гибкой шее, коснулась груди, податливого живота с вершинкой, где разместился обаятельный пупок. Под ним луг с шелковой травкой, на котором ещё не пасся ни один бычок… Он забрал руку Мирталы в свою – пальцы показались ему ласковыми веточками ивы… Их губы соприкоснулись… Обнял её всю, прижался напряжённым, как боевой лук, телом… Она затрепетала, словно бабочка в тенетах паука…

Филипп зарывался лицом в копну обжигающих волос, целовал мягкие податливые губы, шею и маленькие уши и говорил, говорил, говорил какие-то слова, доступные мужчинам в подобные мгновения…

Как обезумивший от весеннего гона олень, настигший наконец возлюбленную, Филипп с безудержной страстью обрушился на простёртое перед ним безвольное тело…

Миртала не понимала, что происходит с ней. Не было ничего, похожего на мысли, – только первородное чувство. Поцелуи Филиппа пронизывали тело насквозь, точно укусы растревоженного шмеля, зарождая необычные ощущения, похожие на приятную, но боль… В нежной неистовости Филипп срывал губами бутоны набухших девичьих сосков, ловил прерывающееся дыхание, а она с каждым его движением таяла, словно сугроб от неожиданного дуновения тёплого ветерка, проваливаясь в Неизведанное… Губы к губам, тело к телу, страсть к страсти…

Мужчина и женщина слились в порыве, как две реки, соединившие наконец свои неистовые течения в совместном русле, и с того мгновения выбравшие одно и то же направление. Сердца их бились исступлённо, словно порывались покинуть свои возбуждённые страстью тела… И вдруг на исстрадавшуюся от жажды землю пролился благодатный дождь, щедрыми каплями оросивший девственное лоно…

* * *

День подходил к концу, а молодожёны не призывали слуг одеваться или подавать еду. Антипатр и Артемисия, и все, кто имел отношение к царской чете, восприняли это хорошим знаком – значит, Филипп и Миртала во власти Эрота и Афродиты!

Но к вечеру царское окружение начало проявлять беспокойство, к тому же изрядно проголодавшиеся вчерашние гости появились во дворце с желанием продолжить славное пиршество,