Оторвав взгляд от девушки, Девон потянулся к связывавшим ее веревкам. Его пальцы нарочито медленно распутывали узел, что несказанно злило Моргану. Она нетерпеливо ждала, пока Девон развяжет ей руки. Как только он это сделал, девушка поспешно вытащила кляп изо рта. Губы у нее онемели, а в горле першило. Поначалу, не в силах вымолвить ни звука, Моргана отчаянно пыталась сглотнуть. Ее первые слова походили на глухой свист:

– Ублюдок!

– Поаккуратнее в выражениях, Моргана!

Суровое выражение лица Девона не произвело на девушку никакого впечатления, и она горячо воскликнула:

– Так ты решил отплатить моей тете за доброту? Антонио был прав! Ты использовал меня… и всех нас, чтобы добиться помилования для твоего драгоценного полковника Остина! Насколько мне известно, он предатель, и я рада, что он сидит в тюрьме, где ему самое место! Мне наплевать, что будет с ним, а тем более с тобой!

– Ты, как вижу, до конца верна себе, Моргана. Ты, как всегда, думаешь исключительно о себе…

– Нет, Девон, есть люди, которые мне небезразличны! Я беспокоюсь за тетю и дядю! Ты разве не понимаешь, что они сейчас чувствуют? А Эгги… – С ужасом представив себе состояние близких людей, которые не знают, жива она или мертва, девушка судорожно сглотнула и постаралась взять себя в руки.

– Плохо, конечно, что они страдают, но во всем виновата ты одна.

– Ублюдок!

– Я же просил выбирать выражения! Ты получила лишь то, что заслужила!

Молодой человек поймал занесенную для удара руку и молча взглянул на пылающее ненавистью лицо.

– Можешь даже не пытаться, Моргана. Я уже говорил тебе, что не потерплю оскорблений. Учти, я привык выполнять свои обещания. Если будешь хорошо себя вести, то через несколько месяцев получишь свободу. Но если тебе придет в голову бежать или сделать что-то, что может поставить под угрозу будущее полковника Остина или всего Техаса, я пойду на все, чтобы остановить тебя, – с нарочитой медлительностью проговорил Девон, – и ты умрешь раньше, чем успеешь что-либо предпринять.

От тона, которым он это произнес, девушке стало холодно, несмотря на летнюю жару. Она в первый раз осознала всю серьезность своего положения и устало закрыла глаза, покоряясь судьбе. А Девон тем временем продолжал говорить:

– Так что заруби это себе на носу, Моргана. Ты останешься со мной до тех пор, пока будешь мне нужна. Если твой любовник Антонио сдержит слово и отпустит полковника Остина на свободу, ты тоже сможешь отправиться на все четыре стороны. Как видишь, милая, все зависит от тебя.

Резко отпустив ее руку, Девон отстранился. Отвернувшись, он поднял с пола вагонетки кучу тряпья и швырнул ее девушке.

– А теперь надень вот это. В своем наряде ты будешь слишком выделяться. В этих мексиканских юбке с блузкой и шляпе ты станешь похожа на одну из тех местных женщин, которые сопровождают мужей домой. Никто тобой не заинтересуется.

Подняв на него глаза, Моргана мягко проговорила приглушенным голосом:

– Ты действительно считаешь, что тебя никто не найдет и не накажет?

– Я бы на твоем месте беспокоился за себя, Моргана. – Девон легонько провел пальцами по шраму у нее на шее, глядя на девушку ледяными синими глазами. – Подумай лучше о себе. Если понадобится, я могу убить совершенно незаметно.

Побледнев, Моргана отпрянула. Медленно поднявшись на ноги, Девон прошел через вагонетку и спрыгнул на землю. Дождавшись, пока он подойдет к лошадям, девушка на секунду закрыла глаза, а потом дрожащими руками начала снимать одежду.

Вагонетка осталась далеко в горах, за спинами всадников. Безжалостно палящее солнце буквально сводило девушку с ума. Она больше не думала о ненависти. Честно говоря, она вообще утратила способность рассуждать здраво. Сколько дней продлилось их путешествие? Она не помнила. Она чувствовала только, как горячие лучи мексиканского солнца жгут ее нежную кожу, как все тело ноет от многочасового пребывания в седле практически без отдыха, как болят мышцы… как ей необходим отдых…

Она больше не обращала внимания на медленную, размеренную поступь своей кобылы – было что-то успокаивающее в этом непрерывном движении, начавшемся еще до зари и продолжавшемся почти весь день. Все тело девушки покрылось потом, который стекал тонкими струйками по спине и ложбинке на груди. Выбившийся из небрежного пучка на затылке блестящий каштановый локон приклеился к влажной щеке. Было жарко… очень жарко… слишком жарко для того, чтобы носить прикрывающее лицо сомбреро и накидку, защищавшую кожу рук и плеч от палящих солнечных лучей.

Не в силах долее терпеть эту муку, девушка сбросила огромную соломенную шляпу. Она чуть с ума не сошла от удовольствия, когда легкий ветерок, обдувая вспотевшее лицо, откинул со лба влажные, завернувшиеся в мелкие кольца пряди волос. Скинув с плеч тяжелую накидку, Моргана почувствовала в себе силы продержаться в седле еще некоторое время.

– Надень шляпу! – Низкий мужской голос, в котором таилась угроза, заставил ее очнуться. Она почти забыла о том, что Девон рядом. Явно раздраженный тем, что никто не кинулся сломя голову исполнять его приказ, Девон повторил уже более резким тоном, от которого по спине девушки пополз холодок: – Надень шляпу, Моргана! И накидку тоже! Живо! Я не хочу, чтобы ты обгорела и вынудила меня остановиться! Я и так уже достаточно задержался из-за тебя, и будь я проклят, если…

Этот высокомерный голос вырвал Моргану из близкого к обмороку состояния, всколыхнув у нее в душе ярость, на которую она считала себя уже неспособной.

– Поскорей бы уж! – Смело взглянув в пронзительные синие глаза, Моргана раздраженно проговорила: – Это была не моя идея отправиться в столь долгий путь! Поверь, я не имею ни малейшего желания увидеть твой драгоценный Техас, и мне тем более все равно, что станется с полковником Остином!

– Да… ты не меняешься. – От промелькнувшей у него на губах презрительной улыбочки Моргане стало не по себе. – Тебе нет никакого дела до того, как твои поступки могут отразиться на судьбе ни в чем не повинного человека.

– Ты единственный, кто считает, что полковник Остин ни в чем не виноват. Антонио и мой дядя думают иначе!

– Последний раз, когда я имел беседу с Антонио, он утверждал совсем другое. Он сказал, что считает Стива честным человеком.

– Ты можешь поручиться только словом, но твое слово для меня ничего не значит! И мне надоело слушать об этом техасце! Техас – это часть Мексики, если ты забыл. Когда твой Стивен Остин получил разрешение основать колонию, он дал клятву – вы все дали – жить под властью мексиканского правительства, уважать мексиканские законы и католическую веру.

– И мы ее сдержали! Но мы свободные люди и имеем право защищать свободу, которой нас пытаются лишить!

– Ах, вашу свободу… – Презрение в голосе Морганы говорило красноречивее слов.

– Да, нашу свободу, – отчеканил Девон и продолжил спокойным тоном: – Ни один свободный человек не может нормально существовать в стране, разделенной надвое, в то время как только мексиканская часть может влиять на принятие законов; в стране, где суды защищают только богатых людей; в стране, где некоторым гражданам не позволено селиться там, где они хотят, где англоамериканцев считают людьми второго сорта!