– Регинлейв!– со всхлипом крикнул чей-то молодой голос, будто ребенок, зовущий мать.

Да, она оставалась последней надеждой фьяллей: только небесной воительнице под силу одолеть квиттинского рыжего оборотня, бессмертного, вооруженного чудесным копьем, удара которого не выдерживает ни один щит. Она отплатит за жертвы, возносимые Одину, она поможет, когда не поможет больше никто.

Медленно опустив копье, Вигмар застыл, околдованный грозной мощью и слепящей красотой валькирии, неотвратимой и стремительной. Пламенно-синие отблески в черной грозовой туче, вся мощь и ярость грозового летнего неба собрались в ней. Не спасет никакой щит, не укроет никакой камень. Разве только под землю… Но Вигмар не мог отвести глаз от стремительно летящей смерти и почему-то чувствовал неодолимую гордость: не каждому выпадает честь быть убитым валькирией. Ему хотелось не гнуться, а, напротив, выпрямиться, чтобы его и его смерть увидели все, весь земной мир.

Внезапно перед глазами полыхнуло пламя, и Вигмар невольно отшатнулся, зажмурившись. Регинлейв исчезла, заслоненная от глаз бурно бьющимися языками огня. Так казалось Вигмару, а рассмотреть лучше он не мог, опаленный и ослепленный неземным сиянием.

А Регинлейв, уже занося руку с мечом для удара, вдруг вместо смертного противника увидела перед собой лицо Альвкары. Неистовая из рода альвов стояла на земле, держа перед собой щит, рыжие волосы бешено бились на ветру, как пламя, а на лице было странное выражение: ужас и восторг. Она смотрела прямо в синие глаза Регинлейв, но видела не ее; она закрывала собой человека, но думала не о нем. Из голубых глаз текли горячие слезы потрясения: казалось, воительница сама не верит в свой безумный поступок, но восхищена им. Все то, что она носила в себе долгие века, таила от взгляда богов, вдруг выступило наружу: не зря валькирию прозвали Неистовой.

Регинлейв завизжала от возмущения: она уже не могла остановиться и зайти с другой стороны. Альвкара засмеялась, смех и слезы исказили ее лицо до неузнаваемости, сейчас оно казалось диким и прекрасным. Она была как огонь, через который самый острый меч пролетит, не разрубив и не поранив; какую бы кару ни назначил после Отец Богов, сейчас она не сдвинется с места, и этот бой останется за ней.

Меч Регинлейв ударил в щит Альвкары; долина содрогнулась, на месте столкновения взмыла к небесам нестерпимой яркости вспышка огненного света. Гулкий гром разлетелся по окрестностям и долго бродил, отражаясь от одной горы к другой. Люди лежали на земле, закрывая головы руками.

И наступила тишина.

Вигмар одним из первых поднял голову с холодной земли: хотелось проверить, жив он или нет. Всю прогалину усеивали тела, и на первый взгляд не получалось определить, кто убит, а кто в беспамятстве.

А валькирий не было. Обе они исчезли. Одна пыталась выполнить повеление Одина, присудившего фьяллям победу, а квиттам смерть,– и не смогла. А вторая хотела сделать то, чего никто не велел,– и сделала. Она решилась на неслыханное, на дерзость, сходную с преступлением: нарушила волю Одина, заслонив щитом человека, обреченного Властелином на смерть. Он ведь не резал быков, не бил мечом в щит, не пел боевых песен, сладких для слуха Отца Ратей. И чем она за это расплатится? Об этом Вигмар узнает лишь много лет спустя.

Он поднялся, отряхнул одежду, дав себе время унять дрожь во всех членах, потом прокашлялся и позвал:

– Квитты! Есть хоть кто-нибудь живой?

– А то?– без заминки раздался звучный голос, и из-за сосны выступил Гуннвальд. Он казался порядком ошарашенным, но быстро приходил в себя. Рядом белело вытянутое лицо Гейра.– Ты жив?– осведомился Гуннвальд, увидев Вигмара, но тут же сам себе ответил: – Да что тебе сделается – ты же бессмертный! Эй, ребята!– обернувшись к лесу, позвал он.– Выходи. Снимите там по дороге пару ремней с дохляков – будем этих вязать, пока не прочухались.

Вигмар качнул в руке Поющее Жало. В его душе и в мыслях царил беспорядок, каждая частичка тела стремилась бежать в свою сторону, но вместе с тем он был спокоен и уверен в своих силах. Бессмертный – не бессмертный, но сегодня не раз подтвердилось общее поверье, что у Вигмара Лисицы есть жизнь в запасе.

Мокрые еловые лапы больно били по лицу, сучки цеплялись за платье и плащ, но Ингирид все бежала и бежала, сама толком не зная куда. В боку нестерпимо кололо, горло казалось каким-то деревянным и не пропускало воздуха, но ноги упрямо двигались вперед, как будто сами по себе. Мех капюшона намок, головное покрывало надо лбом намокло тоже, холодные капли текли по лицу, и женщина смахивала их рукавом.

Когда из-за сосен и камней вдруг полетели стрелы, Торбьерн Запевала схватил узду ее коня.

– Сиди сзади!– заорал он, поняв, что спокойствие оказалось мнимым и совсем рядом засада.– Не высовывайся! Потом я за тобой пришлю!

Торбьерна нетрудно было понять: родственница Торбранда конунга и жена Эрнольва ярла Ингирид дочь Бьяртмара достаточно важная птица, за которую с него строго спросят. Ингирид соглашалась, что ее драгоценную жизнь следует оберегать, но сама вовсе не стремилась лично зарубить парочку квиттов. Отъехав назад, она приготовилась ждать. Но вдруг за кустами, совсем близко, внезапно зазвенели клинки. Квиттами был полон лес! Скатившись с коня, Ингирид заметалась, но схватки вспыхивали везде, за каждым деревом, за каждым кустом. Кидаясь то к дереву, то к большому камню, она всюду видела бьющиеся фигуры, холодный блеск клинков; не глядя под ноги, женщина споткнулась о труп с разрубленной головой. Обезображенное, залитое кровью и мозгами лицо и сейчас стояло у нее перед глазами и наполняло неудержимым ужасом; сама смерть в гадком обличии гналась за беглянкой.

Запутавшись в чужом лесу, Ингирид рвалась вперед, к усадьбе. Внезапно открылась широкая поляна, и Ингирид охнула, поняв, что опять наскочила на место засады. Прижавшись к холодному валуну, она прямо перед собой увидела: шагах в десяти от нее рыжий квитт, которого она знала как Вигмара Лисицу, бьется разом с тремя фьяллями. Черты его лица заострились, рот хищно кривился, приоткрыв зубы, в желтых глазах сверкала ярость. Один из его противников-фьяллей откатился назад, зажимая ладонью рану в плече, другой коротко хрипло крикнул; Ингирид даже не успела заметить удара, а квитт уже рванул назад копье с окровавленным наконечником. Третий дрогнул, повернулся и хотел бежать вверх по склону, но поскользнулся на влажной листве и упал на колени; Вигмар метнул ему вслед боевой топор убитого фьялля и перерубил хребет.

Все это совсем не походило на красивые воинские упражнения, которые Ингирид видела много раз; кровь и смерть отвратительны на вид. Злобное лицо войны смотрело с ожесточенного, нечеловеческого лица Вигмара.

Оборотень! Ужас и ненависть мешались в душе Ингирид; она не могла поверить, что когда-то сидела рядом с этим человеком, говорила с ним, даже думала, будто любит… Нет, она всегда ненавидела его! Он принес столько горя: это из-за квитта Ингирид согласилась стать женой урода Эрнольва, пошла на жертву! На бесполезную жертву!

Подхваченная вихрем ужаса и отвращения ко всему на свете, женщина бежала прочь от места сражения, уверенная, что из всей дружины Торбьерна Запевалы осталась в живых она одна. Кто же сможет устоять против квиттинского оборотня? Ингирид смутно помнила, что где-то недалеко должны быть еще четыре отряда, в том числе и урод муж с сотней человек. Если бы найти их…