Он взял ее руки в свои.

– Maman, когда вы увидите ее, вы поймете, что она совсем другая. И я собираюсь жениться на мисс Мэри Чалонер. – Он увлек герцогиню к окну. – Ма chere[86], вы сами советовали мне влюбиться, не так ли?

– Но только не в такую девушку, – вырвалось у нее с рыданием.

– Она вам понравится, – настаивал маркиз, – клянусь, она придется вам по душе. Она прострелила мне руку…

– И ты считаешь, что это мне должно быть по душе? – с негодованием спросила Леони.

– Вы сами когда-то поступили так же. – Он замолчал, глядя в окно. Она с тревогой следила за сыном, но он опять повернулся к матери и заглянул ей в глаза. – Мадам, я люблю ее, – вдруг как гром среди ясного неба прозвучало короткое признание, – и если бы я смог убедить ее выйти за меня…

– Что такое? Убедить ее? Я нахожу все это весьма странным, mon enfant. Он нехотя улыбнулся:

– Но она предпочла сбежать с Комином, чем выйти за меня.

– Где она теперь? – резким тоном спросила Леони.

– У себя в комнате. Здесь произошел несчастный случай. Когда мы с Комином дрались, она бросилась между нами, и я поцарапал ее своей шпагой.

– О, mon Dieu! – Леони всплеснула руками. – Тебе было мало опозорить девушку, так ты еще и ранил ее! Нет, ты просто неисправим!

– Хотите увидеть ее, maman?

– Я встречусь с ней, но ничего не обещаю. Доминик, ты подумал об отце? Он никогда, никогда не разрешит этот брак! Я знаю его.

– Он не сможет вмешаться, мадам. Мне будет очень жаль, если это вызовет между нами отчуждение, но я принял решение. – Он сжал руку матери. – Пойдемте же, mа chere. – И обратился к Комину: – Фредерик, в отличие от меня, вы знаете, где ее комната. Не отведете ли вы туда герцогиню?

Мистер Комин, убеждавший в этот момент в чем-то мистера Хаммонда, живо обернулся и поклонился:

– Буду счастлив, сэр. Руперт окликнул Леони:

– Куда же ты? Скажи, по крайней мере, будем ли мы ночевать в этой дыре или нет?

– Еще не знаю, – ответила герцогиня, – сейчас я собираюсь познакомиться с мисс Чалонер.

Когда она вышла в сопровождении мистера Комина, лорд Руперт мрачно покачал головой:

– Ничего не выйдет, Вайдел. Ты можешь, конечно, уговорить свою мать, но герцог останется непреклонен, я знаю его слишком хорошо. Господи, и зачем я только впутался в это дело! – Он вдруг обратил внимание, что племянник его разут и в одной рубашке. – Да оденься же ты, ради Бога, мой мальчик!

Вайдел расхохотался и стал натягивать сапоги. Дядюшка через монокль принялся рассматривать их с большим интересом.

– Кто шил тебе это, Гаспенер?

– Да нет же, дядя, – сказал маркиз презрительно, – разве Гаспенер до сих пор шьет тебе? Мои от Мартина.

– Мартин? Пожалуй, надо попробовать сшить у него пару. Я не в восторге от твоих камзолов, и мне не нравятся твои галстучные булавки, а шляпы слишком лихо заломлены набекрень, что совсем не годится мужчинам моего возраста; жилеты же твои начисто лишены фантазии, но одна вещь туалета у тебя неоспоримо лучше, чем у всех в городе, – это сапоги, они сшиты самым модным сапожником и всегда сверкают. Скажи, чем твой камердинер их чистит? Я даже пробовал мешать ваксу с шампанским – эффект не столь хорош, как можно было предположить.

Его с заметным нетерпением прервал мистер Хаммонд:

– Сэр, сейчас не подходящий момент обсуждать и сравнивать ваших сапожных мастеров. Лорд Вайдел! Понимая мою непреклонность, мистер Комин удостоил меня объяснения по поводу всей этой удивительной ситуации.

– А! Так он вам объяснил! – Маркиз оглядывался в поисках своего сюртука для верховой езды.

– Изложил все весьма умело, как всегда, можно сказать, с большим искусством владения устной речью, я все слышал, – подтвердил, кивнув, лорд Руперт. – Знаешь, Вайдел, я окончательно понял, что вся эта история никуда не годится: ты не можешь жениться на этой девушке. Подумай о чести своего имени, не говоря уже о Джастине.

Мистер Хаммонд взглянул на лорда Руперта с осуждением, но обратился к маркизу:

– Милорд, объяснение мистера Комина привело меня в ужас. Я был совершенно сражен вашим неблаговидным поведением. Внутренний голос подсказывает мне, что надо просто умыть руки и не ввязываться в эту более чем сомнительную историю. Но если я все же приму решение совершить желаемый обряд, то не из стремления угодить вам, ибо ваш образ жизни мне отвратителен, а исключительно из-за сочувствия к молодой леди, чье честное имя вы опорочили, ну и, конечно, в интересах морали.

Лорд Руперт перестал крутить монокль и возмутился:

– Дьявольщина! На твоем месте, Вайдел, я yи за что бы не стал прибегать к услугам этого парня. Не подумай, что я вообще против брака, но в данном случае я нахожу всю историю просто идиотской.

Маркиз пожал плечами:

– Какое мне дело до его мнения, главное – чтобы он выполнил обряд.

– Может быть, – с сомнением произнес лорд Руперт, – события разворачиваются слишком быстро… Но, согласись, если каждый вообразивший о себе Бог знает что священник станет читать мне нотации… Во времена моего отца, ты его не знал (чертовски вспыльчивый был человек) – так вот, если капеллан произносил при нем такое, что не нравилось отцу, причем, заметь, с кафедры в церкви, то он запускал в него своей табакеркой или чем под руку подвернется… А теперь что произошло?

Это уже относилось к вбежавшей в гостиную герцогине.

– Ее там нет, mon fils, – объявила она не без тайного облегчения.

– Что? – быстро спросил Вайдел. – Как это – нет?

– Ее нет в гостинице. И никто не знает, где она.

Маркиз как бешеный промчался мимо матери и выскочил за дверь. Леони со вздохом посмотрела на лорда Руперта.

– Признаюсь, не могу не радоваться тому, что она исчезла, – тихо сказала герцогиня, —

но вот что мне кажется странным – почему она все время стремится убежать?

Джулиана, все это время молча смотревшая на огонь в камине, впервые открыла рот/

– Вы же не хотите, чтобы Вайдел на ней женился, тетя Леони, но, поверьте, Мэри просто создана для него. И любит вашего сына, как и он ее.

– Eh bien, но если она любит его, то почему убегает?

– Она считает, что недостаточно хороша для него, – объяснила Джулиана. Мистер Хаммонд взял свою шляпу.

– Поскольку несчастная девушка, из-за которой я сюда прибыл, сбежала, разрешите откланяться и мне. Помочь совершению брака в данном случае было противно моей воле, и я рад, что мои услуги не понадобились.

Огромные глаза герцогини насмешливо смерили священника с головы до ног.