— Ну вот как это называется, Келли? А кто мне сюрприз обещал? Ну почему ты, почему, мне казалось, что у меня больше шансов не пережить эту заварушку… Ты так берег меня всегда, а теперь мне предстоит тебя хоронить… Келли, Келли, умирать совсем не страшно, ты это знаешь и я это знаю, хоронить страшнее, правда… Видишь, какая я эгоистка — даже не подумала, каково было бы тебе хоронить меня… не сердись, ладно?

Мэри замолчала. Мысли путались, то ли от усталости, то ли от горя. Она отошла от гроба, кивком головы разрешила служителю закрыть его и опустилась на колени пред массивным распятием. С юности знакомые, слова пришли сами:

— Боже отмщений, Господи, Боже отмщений, яви Себя! Восстань, Судия земли, воздай возмездие гордым. Доколе, Господи, нечестивые, доколе нечестивые торжествовать будут?

Старенький капеллан огорченно вздохнул: двадцать второй псалом был, с его точки зрения, уместнее у гроба, чем девяносто третий.

Должно быть, скорбь вытеснила смирение из сердца майора Гамильтон. Если, конечно, оно было там хоть когда-нибудь. А Мэри все говорила, тихо, но отчетливо, не просила, но требовала:

— Кто восстанет за меня против злодеев? Кто станет за меня против делающих беззаконие?

Тяжелый горящий взгляд. Стиснутые руки. Судорога коверкает запекшиеся губы, превращая лицо женщины в маску горгульи.

— …и обратит на них беззаконие их, и злодейством их истребит их, истребит их Господь Бог наш.

Это не молитва, почти с ужасом подумал отец Уильям. Это клятва.

И вот теперь она, наконец, осталась без присмотра. Относительно, конечно: тренированный слух безошибочно определил, что ненавязчивый, но непреклонный сопровождающий подтащил кресло к двери ее комнаты и с удобством в нем расположился. Мэри уселась на кровать, откинулась было к стене, забросив за спину большую из двух подушек и скрестив ноги, однако чуть ли не впервые в жизни привычная поза не показалась ей удобной. Она спустила ноги с кровати, оперлась локтями о колени и обхватила ладонями голову, но это почти не помогло. Если уж на то пошло, не помогло совсем. Слезы, которые она так долго сдерживала, покатились из глаз, горло перехватило рыдание, она судорожно вздохнула и закричала, стиснув кулаки и откидывая голову так, что почти не могла дышать. В дверь тут же сунулся все тот же парнишка и его растерянно-сочувствующее:

— Мисс Гамильтон, вам плохо? Может быть, вызвать врача? — подействовало на Мэри как пощечина в сочетании с ведром ледяной воды. Ее ровная, спокойная речь, весьма емкая при всей краткости, свелась к тому, что если этот (полдюжины красочных эпитетов) немедленно не уберется, она за себя не ручается. А уж если сюда притащат еще и врача — мало ей этого (еще полдюжины эпитетов), — то в ее комнате, помимо двери, есть еще и окно, и она охотно проверит раму на прочность. Хоть при помощи врача, хоть при помощи… А этаж, между прочим, второй. Молоденький лейтенантик решил, видимо, не рисковать, и мгновенно ретировался, но кресло передвинул так, что дверь теперь и вовсе можно было открыть только снаружи. Мэри рухнула на кровать и затравленно огляделась. Одно было совершенно очевидно: как бы ни мешали ей люди вокруг, одной ей оставаться нельзя. Истерический припадок — полбеды, но ближе к утру могут возникнуть проблемы посерьезнее. А для того, чтобы отомстить, ей надо быть не только вменяемой, но и вообще живой. Так что, как ни крути, нельзя ей коротать эту ночь в одиночку. Точнее, можно, но для этого надо выпить полбутылки виски. Или бутылку. Залпом. Чтобы наверняка. Она заглянула в шкаф и чертыхнулась про себя: бутылки не было. Куцый набор штатской одежды, который она сама же принесла сюда четыре… неужели только четыре?… дня назад — был, знаменитая шляпа, дожидавшаяся своего часа с тех пор, как эту комнату выделили тогда еще премьер-лейтенанту Гамильтон — тоже, а вот бутылка исчезла. Ах так?! Ну-ну. Мэри криво усмехнулась и принялась за дело. Прежде всего следует разобрать постель. Покрывало скатать в трубку и свернуть пополам: под одеялом сойдет за ноги. Снять китель, придать ему объем при помощи пледа, засунув часть в рукав. Из маленькой подушки получается вполне приличная голова. А теперь все это накрыть одеялом… отлично. Эх, мальчик, не учился ты в Звездном Корпусе… Так, теперь приподнять краешек плинтуса… готово. Карточка лежала там, где ей и полагалось. Келли… Господи всеблагий, именно Келли посоветовал ей когда-то держать некоторое количество денег во всех местах, где она бывает. Вот и пригодилось. Она прошла в душевую, включила воду так, чтобы в коридоре уж точно услышали, и присела на корточки перед раковиной. Вторая плитка снизу в углу… есть. Достав из углубления тот самый пистолет, который когда-то так мешал мисс Аманде Робинсон, Мэри засунула оружие за ремень. Выключив воду и выйдя из душевой, она погасила в комнате свет, накинула вынутую из шкафа куртку и тихонько приотворила окно, не трогая фиксатор: когда она спрыгнет, доводчик бесшумно вернет створку на место. Второй этаж — ерунда, что бы ни думал по этому поводу ее впечатлительный страж. Справа внизу светилось окно, значит, спускаться надо левее. Мэри встала на подоконник, еще раз прикинула траекторию, слегка отклонилась назад, касаясь кончиками пальцев оконной рамы, и соскользнула на ухоженный газон. Теперь надо было переждать, пока луч прожектора, обшаривающего окрестности, уйдет в другую сторону. Будем надеяться, что здесь ничего не изменилось и никому не пришло в голову напичкать пространство между зданием и улицей датчиками движения или инфракрасными сканерами. Она тенью метнулась к невысокой ограде, вскарабкалась по выложенному изрядно выветрившимся кирпичом столбу и соскочила с внешней стороны. Так, все тихо. Теперь можно и поискать, где надраться. Интересно, таксисты уже работают?

Некоторое время спустя она убедилась в том, что нью-дублинский таксист — существо абсолютно неистребимое и бесстрашное. Во всяком случае, пешком ей пришлось пройти не больше квартала. Крохотная двухместная машина спикировала рядом с ней и разбитной парень, такой рыжий, что даже Рори обзавидовался бы, протараторил, откинув колпак:

— Такси, офицер? Куда прикажете? — тут он разглядел ее лицо и преисполнился благоговения, смешно смотревшегося на круглой конопатой физиономии:

— Майор Гамильтон?! Прошу вас, мэм, садитесь скорее! Пожалуйста! Я видел вас сегодня по сети, госпожа майор. Ну, расскажу я Кристи, что возил вас — не поверит же! Вы только скажите, куда!

Мэри уселась в кресло, защелкнула замок ремня — привычка, никуда от нее не денешься и скомандовала:

— А забрось-ка ты меня к «Крылу сапсана» на углу Дженкинса и Первых Поселенцев. Знаешь, о чем я?

Таксист вытаращился на нее, как будто увидел что-то до невозможности жуткое:

— Это к копам?! Да, как же это… да на кой они вам сдались, что, в городе больше выпить негде?! Тем более что у них там сегодня поминки, никакого веселья…

Тут он, должно быть, разглядел ее глаза и осекся. Мэри постаралась натянуть на лицо улыбку, но, должно быть, ничего путного из этого не вышло: теперь на физиономии водителя читался откровенный страх. Она глубоко вздохнула, оставила попытки улыбаться и тихо, устало произнесла: