— значит, у него будет собака, а у меня лишний повод привозить его к себе.

Глава 26.3

Глава 26.3

На какой-то миг мне кажется, что пока я тут вожусь с псиной, Вознесенская исчезнет, а вместе с ней пропадет и Макс. Этого я допустить не могу, поэтому стремглав несусь за ними.

Когда я заскакиваю в дом, Лера с сыном все еще в прихожей. Он неуклюже, по-детски неумело стаскивает кроссовки и ставит их на коврик у стены. Отходит на шаг, но возвращается и ставит их плотнее друг к другу и ровнее.

Точно маленький я. Такой же упертый педант, любящий чтобы все было правильно. Почему-то такие мелочи заставляют мое сердце сжиматься и танцевать. Я ищу себя в нем, ищу подтверждения того, что я не просто донор биологической жидкости, что есть что-то большее. Какая-то связь.

Она есть. Я ее чувствую, и от этого ощущения улыбаюсь, как идиот. Еще немного и щеки треснут. Чистый восторг.

Лера исподлобья наблюдает за мной, потом смотрит на сына и снова на меня.

— Капец, — бухтит себе под нос. Стаскивает джинсовую куртку и небрежно вешает ее на крючок, — пока не увидела вас рядом, не замечала, что вы настолько похожи.

Она ворчит, а я воспринимаю это ворчание как песню и самый вкусный комплимент.

Похожи. Мой.

Но лапать все равно нельзя, пусть осваивается, знакомится с домом. Привыкает к нему…и ко мне.

— Ты что-то там говорил про подарки? — напоминает Лера, впившись в меня выразительным взглядом. Едва заметно шевелит бровями, — сейчас самое время.

Ах да, игрушки.

— Максим, — зову его и дождавшись, когда поднимет взгляд, зову за собой, — идем игрушки смотреть.

Пацан смотрит на мать, ожидая ее реакции и получив ободряющую улыбку, шлепает следом за мной.

— Иди, Максимка, посмотри, что тебе там дядя купил.

Я недовольно оглядываюсь на нее, но Лера непреклонно качает головой. Упирается зараза, а меня просто распирает от желания сказать ему, что я его отец.

«Не гони, — гремит в голове голос Артура, — не дави».

Проглатываю. Молчу.

Это оказывается капец сложно не давить, когда ты привык давить. Чокнуться можно. Но у нас новая жизнь. Все меняется и каждый должен сделать шаг навстречу. Поэтому никакого давления.

Захожу в гостиную, останавливаюсь на пороге пропуская Макса вперед:

— Смотри.

На ковре возле камина коробка, такая же, как я покупал Артуровским пацанам. Я решил не рисковать и не экспериментировать, взял то, что зашло племяшам.

Не прогадал. Потому что глазки у него тут же зажглись, и он, забыв о робости на новом месте и смущении, пошел разбираться с подарком.

— Мое?

— Твое.

— Прогиб засчитан, Барханов, — ухмыляется Лера, наблюдая, как сын сосредоточенно крутит коробку.

— Я старался.

— Молодец, — вроде и хвалит, но голос асе равно колючий.

Не доверяет она мне. Напряжена и даже немного пружинит от волнения. И как бы она не пыталась казаться взрослой, серьезной женщиной все равно в каждом движении проглядывает маленький взволнованный Ежик

Я ее обожаю. Вот прямо сейчас готов схватить в охапку и кружить, зацеловывая до одури. За Макса. За то, что несмотря на то, что я козел и вел себя по-свински, она сохранила и его, и себя, и тот дикий огонь, от которого у меня когда-то съехала крыша, и назад так и не вернулась.

Руки чешутся от желания обнять, но не решаюсь, потому что знаю – или залепит пощечину, или коленом между ног саданет. Очень не хочется быть побитым на глазах у Макса в первый же день знакомства. Я же вроде как отец, пример для подражания…

Вознесенская все так же стоит в дверях и не проходит дальше, будто боится, что попадет в капкан, из которого не выбраться.

— Кофе будешь?

— Да, пожалуйста, — сипит она, и мне на миг чудятся в ее голосе слезы.

Приглядываюсь – показалось, но физиономия совсем несчастная. Это царапает, мигом сбивая корону с головы. Мне надо как-то лечить ее, нас, отстраивать фундамент для дальнейших отношений, прогибая обстоятельства в нашу пользу.

Не гони…

Снова наступаю на горло свои порывам и жажде деятельности. Нужно просто расслабиться и отпустить.

Я приношу Лере кофе, как она любит: без сахара и с большим количеством молока, отдаю ей кружку и наши пальцы на миг соприкасаются. У меня сокращается в груди, а Лера тихо шипит.

Шипи не шипи, все равно моя.

Я оставляю в покое своего колючего Ежика и опускаюсь рядом с Максом:

— Давай покажу, как открывать?

В ответ на свое предложение получаю суровое:

— Неть.

Отворачивается, так чтобы я не дотянулся, и сам продолжает ковыряться, от усилия высунув кончик языка. Очень деловой. Аж гордость разбирает.

— Смотри не лопни, — раздается скептичный голос Леры.

Очень точно считывает мои эмоции. Усмехается, нагло дернув бровями и подносит чашку к губам. Зараза.

Макс справляется с коробкой, вытаскивает ее содержимое, раскладывает по кучкам, при этом ревниво следит, чтобы я свои руки к его добру не тянул. Собственник.

— Вы надолго сегодня? — я пытаюсь прощупать почву и ожидаемо получаю колючки в нос:

— Уже выпроваживаешь?

— Лер…не надо.

— Хорошо, — вздыхает, — не буду.

Делаю себе пометку, что надо чаще собираться втроем, потому что рядом с Максом она становится мягче.

— Если ему нужно будет спать, можешь уложить в гостевой. В его комнате пока все так же пусто…

— Мы, наверное, посидим еще часик и домой поедем, — сдавлено улыбается она, — неудобно тебя стеснять.

— Да брось ты, какое стеснение. Я рад, что вы пришли.

Постепенно сын перестает воспринимать меня как чужеродный элемент, смиряется с моим присутствием и даже дает потрогать игрушку.

— Привыкает, — улыбается Лера.

— Как думаешь, у меня получается?

— Барханов, я не узнаю тебя. Давно ли ты стал таким мнительным.

— Лер, хватит издеваться. У меня вообще-то стресс сегодня.

— Стресс? У тебя? — она смотрит на меня квадратными глазами, потом прыскает со смеху, — бедолага. Предупредил бы, я бы валерьянки прихватила.

Еж все-таки прорвался наружу.

— Останетесь?

Мне хочется запереть все двери и окна, чтобы они не ушли, но это уже похищение, плен и статья.

— Посмотрим, Демид, — уклончиво отвечает Вознесенская, — не от меня это зависит.

— А от кого?

— У