В качестве убийственного довода, ультима ратио, Воронин ссылался на опыт космических исследований. В космосе, говорил он, автоматы справляются отлично, и все-таки люди летают. А здесь как можно положиться на автоматику, например, при повреждении кабеля и неустойчивой радиосвязи? Сумеет ли автомат сориентироваться в обстановке, определить приоритеты, пойти на оправданный риск? Для этого ему, как минимум, потребовалось бы унаследовать интеллект своих творцов.

В этих воззрениях Бориса Воронина в равных долях слились мужество ученого, рационализм экспериментатора – практика и чисто мальчишеское желание лично развинтить на части новую механическую игрушку. Так или иначе, тонкие вибрации, конечно, существовали – какой-то вид поля или волновой структуры, не регистрируемый приборами, неэкранируемый и, безусловно, небезопасный.

Воронин переоделся в ярко-оранжевый комбинезон. Разумеется, он не собирался покидать ТВЗ, но при непредвиденном развитии событий так его будет легче отыскать…

Забравшись в круглый люк транспортера, Воронин захлопнул за собой крышку, проверил герметичность, устроился в тесном кресле и одну за другой активизировал системы ТВЗ.

– Я готов, – доложил он в микрофон.

Его услышали двое операторов у внешнего пульта, расположенного в фургоне, а также Михаил Яковлевич Гордеев.

– Двигай, – вздохнул Михаил Яковлевич.

Транспортер зарычал, задрожал и медленно пополз к скалам, к зловещим вихрям тьмы. На экранах своих мониторов Гордеев и операторы видели то же, что и Воронин, – приближающийся клубок агрессивного мрака, а потом экраны словно залила черная тушь.

– Я на месте, – спокойно докладывал Воронин, – ни черта не видно, прожекторы не помогают. Снаружи как будто что-то стучит в корпус… Не очень сильно. Разворачиваю манипуляторы.

Больше от Воронина не дождались ни слова – ни по радио, ни по кабельной связи. Красная лампочка на пульте просигнализировала о том, что герметичность кабины ТВЗ нарушена и люк открывается…

– Он сошел с ума! – взревел Гордеев, хватая микрофон. – Борис! Боря! Что у тебя происходит? Возвращайся немедленно!

Монитор другой телекамеры, установленной на одном из грузовиков и следившей за транспортером издали, показал, как ТВЗ постепенно и полностью исчезает во тьме.

– Назад! – заорал Гордеев. – Возвращайте машину!

Смертельно бледный оператор перебросил тумблер. Транспортер задним ходом выполз из черной дыры. Отчетливо виднелась распахнутая крышка люка.

Со всех сторон люди бежали к ТВЗ. Первым цели достиг молодой ассистент Воронина. Он заглянул в люк и дрожащим голосом констатировал:

– Его здесь нет.

Тихо произнесенных слов не расслышал никто, но поняли все.

Едва Борис Воронин сообщил о том, что начинает разворачивать манипуляторы, его охватило странное оцепенение. Он тупо смотрел на черный экран и не мог ни пошевелиться, ни что-либо сказать. Он слышал призывы Гордеева, но вряд ли осознавал, кто к нему обращается и зачем. Снаружи раздавался тупой равномерный стук, а потом Воронин ощутил голос – да, именно так. Этот голос звучал внутри мозга Воронина, более того – внутри всего тела, словно возникал из колебаний тех молекул, что складывают человеческий организм. Или (это сравнение посетило Бориса много позже) будто говорило все его тело…

– Открывайте люк и выходите.

Воронин потянулся к замку люка. Анализируя впоследствии свои ощущения, он не мог дать им адекватной оценки. Мозг его работал четко, мысли были ясны, никакого тумана. В эмоциональной области также никаких сбоев не происходило – он чувствовал себя так, как и должен чувствовать человек, вплотную столкнувшийся с чуждым, непостижимым. Но что-то заставляло его повиноваться голосу, не думать о сопротивлении, не поступать вопреки. Его воля была свободна… И в то же время он беспрекословно подчинялся таинственному зову.

Люк распахнулся, и Воронин покинул кабину.

В совершенной мгле он стоял на чем-то гладком и упругом, явно не на скале и не на голой почве. Транспортер уползал прочь, но Воронин не видел и не слышал его. Было холодно и очень влажно.

– Идите вдоль указателя цели, – сказал Голос.

Указателя цели? Воронин огляделся в темноте. Нигде ни малейшего просвета, ни единого намека на этот самый указатель. Впрочем…

Под ногами Бориса что-то слабо светилось. Он наклонился. Это оказалась тонкая трубка наподобие тех, что применяются в медицинских капельницах. Внутри, под тонкой оболочкой (и на ощупь напоминающей мягкий пластик) прокатывались волны неверного малинового свечения.

Борис выпрямился и двинулся в направлении этих волн. Трубка уходила в безбрежную темноту по прямой линии. Пустое, черное пространство впереди наполняли лишь звуки и запахи. Время от времени слышались глухие удары, будто на цементный пол бросали мешки с песком. Были еще какие-то неопределенные вздохи или стоны… Пахло сладковато, даже приторно, словно неопытный парфюмер вознамерился воссоздать ароматы оранжерейных цветов, но переусердствовал.

Из пространства, откуда дул прохладный ветерок, приносивший этот запах, материализовалось нечто и помчалось на Бориса. Сначала это выглядело как голубоватое облачко, летящее по спирали. Оно увеличивалось в видимых размерах и вскоре приняло форму огромного кальмара с короткими щупальцами. Уродливую голову (если у кальмаров есть голова) усеивали десятки немигающих желтых глаз, и все они смотрели прямо сквозь Бориса…

Воронин инстинктивно пригнулся. Чудище пронеслось низко над его головой и исчезло.

В полном мраке Воронин оставался недолго, но не скоро вышел и к свету. Вокруг то и дело возникали и пропадали смутные, неописуемые призраки, источающие бледные ореолы всех цветов спектра. Борис хорошо разглядел только невысоко летящие извивающиеся полотна, вблизи напомнившие ему морских скатов-мант. Их колышущиеся крылья покрывали многочисленные ярко-красные пятнышки, а в передней части тел торчали изогнутые крюки.

Справа заблестело в неизвестно откуда ударившем луче подобие металлического рельса. По нему с большой скоростью катились сверкающие сложные механизмы длинными вереницами – примерно десять – двенадцать одинаковых, потом столько же других и так далее. Борис шел вдоль трубки, а рельс круто забирал в сторону, и вскоре бесконечные вереницы механизмов превратились где-то вдали в цепочку огоньков.

Теперь Борис приближался к загадочному сооружению, залитому красноватым светом и похожему на вздыбленный локомотив. Кое-где вздрагивали пружины антенн с крохотными шаровидными наконечниками. Снизу в темных отверстиях сновали, как поршни или челноки, тускло поблескивающие цилиндры. В некоторых из них были сделаны сквозные просечки в форме буквы Т.

Возле сооружения с задумчивым видом прохаживался человек.

Самый обыкновенный человек, лысоватый, в очках, лет, наверное, за пятьдесят, в поношенном костюме, в резиновых хирургических перчатках. Он постукивал молоточком по выступающим деталям машины и неодобрительно покачивал головой.