– Подруги, не будем ссориться, – взмолилась Сьюки. – Давайте расслабимся. Поговорим о тех, кого я встретила в центре. Ни за что не догадаетесь, кого я видела вчера вечером перед супермаркетом!

– Энди Уорхола, – лениво высказала догадку Александра.

– Дон Полански!

– Маленькую потаскушку Эда? – переспросила Джейн. – Она же подорвалась при взрыве бомбы в Нью-Джерси!

– От нее же ничего не нашли, так, кое-какую одежду, – напомнила Сьюки. – Очевидно, она переехала из той комнаты, что они снимали в Хобокене на Манхэттене, где находилась их штаб-квартира. Революционеры по-настоящему никогда не доверяли Эду, он был слишком пожилым и правильным, и поэтому и послали его взорвать бомбы, чтобы проверить его преданность.

Джейн недобро захохотала своим особенным вибрато.

– Единственно, в чем я никогда не сомневалась, так это в том, что он предан, как осел.

Верхняя губа у Сьюки изогнулась в невысказанном укоре, она продолжала:

– Очевидно, для них Дон была своя, и ее взяли, когда она вместе с «главарями» разгуливала где-нибудь в Ист-Вилледж, в то время как Эд подорвался в Хобокене. Дон предполагает, что у него просто дрогнули руки, когда он соединял провода, сказалось недоедание и время, проведенное в подполье. К тому же она поняла, что и в постели он оказался не так уж хорош, я думаю.

– Для нее все прояснилось, – сказала Джейн и уточнила: – Ей стало все ясно.

– Кто это тебе рассказал? – спросила Александра у Сьюки, раздраженная манерой Джейн. – Ты что, подошла и поговорила с девчонкой у супермаркета?

– Нет, я побаиваюсь эту шпану, среди них сейчас есть даже черные, не знаю, откуда они, видимо из гетто в южном районе Провиденса. Обычно я хожу по другой стороне улицы. Мне сообщили Хэллибреды, что девушка вернулась в город и не хочет жить в трейлере с отчимом на Коддингтон-Джанкшн, поэтому она ютится где-то за армянской лавкой и ходит убирать по домам, чтобы заработать на сигареты и прочие карманные расходы. К Хэллибредам она приходит два раза в неделю. Думаю, Роза стала ее матерью-исповедницей. У Розы страшно болит спина, и она не может даже веник поднять без стона.

– Откуда, – спросила Александра, – ты столько знаешь о Хэллибредах?

– Ой, – сказала Сьюки, глядя в потолок, который гремел и звенел от приглушенных звуков телевизора. – Время от времени, с тех пор как мы расстались с Тоби, я бываю у них, составляю рейтинги фильмов для взрослых. Хэллибреды очень забавные люди, если только у нее хорошее настроение.

– Что произошло между тобой и Тоби? – спросила Джейн. – Ты казалась такой… довольной.

– Его уволили. Руководство синдикатом в Провиденсе, которому принадлежит «Уорд», решило, что при нем газета недостаточно сексуальна. И, должна сказать, он был и в самом деле сентиментален: ох, уж эти еврейские матери, как они портят сыновей. Думаю подать заявление и претендовать на пост редактора. Если даже Бренда Парсли может выполнять мужскую работу, не вижу причины, почему бы и мне не попробовать.

– Твоим дружкам не очень-то везет, – заметила Александра.

– Я не стала бы называть Артура дружком, – сказала Сьюки. – Для меня быть рядом с ним все равно что читать книгу, он столько знает.

– А я и не имела в виду Артура. Он что, твой дружок?

– Разве ему не везет? – спросила Джейн.

У Сьюки округлились глаза: она-то полагала, что все в курсе.

– Да нет, просто у него фибрилляция. Док Пэт сказал ему, что с этим можно долго жить, если под рукой держать дигиталис. Но он плохо переносит фибрилляцию, как будто в груди бьется птица, говорит он.

Обе подруги, почти неприкрыто хвалившиеся новыми любовниками, в глазах Александры воплощали само здоровье: гладкие и загорелые, набирающие силу с приближением смерти Дженни, беря у нее силу, как из тела мужчины. На черноволосой загорелой Джейн был сарафан-мини и босоножки, а Сьюки была одета в обычный для женщин Иствика летний наряд: шорты из махрового бархата, в которых ее задик казался выпуклым и круглым, и переливчатую синюю маечку, под которой подрагивала грудь, не стесненная лифчиком. Подумать только, Сьюки тридцать три года и она отваживается ходить без лифчика! Лет с тринадцати Александра завидовала таким нахальным, от природы стройным девчонкам, беззаботно евшим все подряд, в то время как ее дух был обременен массой плоти, готовой обратиться в жир всякий раз, когда она брала добавки. Слезы зависти закипали в глазах. Почему ей суждена эта участь, ведь ведьма должна танцевать, скользить, едва касаясь земли?

– Нам нельзя продолжать, – выпалила она, возбужденная водкой, натыкаясь на выступающие углы маленькой, узкой и длинной комнаты. – Мы должныснять заклинание.

– Но как, милочка? – спросила Джейн, стряхивая с сигареты с красным фильтром пепел в блюдечко с узором «пейсли» (Сьюки съела из него все орешки), тут же затянувшись снова и выпустив дым через нос. Словно прочтя мысли Александры, она предвидела эту занудную выходку.

– Нельзя вот так убивать ее, – продолжала Александра, получая удовольствие от впечатления, которое должна была производить, – прямо рыдающая заботливая старшая сестра.

– А почему? – суховато спросила Джейн. – Мысленно мы все время убиваем. Мы исправляем ошибки. Меняем приоритеты.

– Может, дело вовсе не в нашем заклинании, – предположила Сьюки. – Может, мы слишком самонадеянные. В конце концов, она в руках докторов, а у них есть все инструменты и приборы и что там еще, что не обманывает.

– Они обманывают, – сказала Александра. – Все эти научные штучки лгут. Ведь должноже что-то быть, что могло бы расколдовать, – взмолилась она.

– Если все мы сосредоточимся.

– Я не в счет, – сказала Джейн. – Церемониальное колдовство меня действительно раздражает, я так решила. Слишком уж похоже на детский сад. Моя сбивалка до сих пор в воске. А дети все спрашивают, что там было в фольге. Они застали нас как раз вовремя, и как бы не рассказали друзьям. Не бойтесь, вы обе, я еще надеюсь заполучить церковь, а все эти сплетни не располагают к тому, чтобы влиятельные люди взяли меня хормейстером.

– Как ты можешь быть такой бессердечной? – воскликнула Александра, ощущая, как ее эмоции действуют на изысканные старинные вещи Сьюки – овальный раздвижной столик, трехногий стул с плетеным сиденьем в стиле шекеров [61]– словно волна, несущая обломки к берегу. – Неужели ты не понимаешь, как это ужасно? В конце концов, она лишь делала то, о чем он ее просил, и отвечала «да». А что еще она могла сказать?

– Забавная получается штука, – сказала Джейн, сгребая в высокую кучку на латунном крае блюдечка «пейсли» пепел от сигареты. – Дженни умерла на днях, – добавила она, будто процитировав.

– Голубушка, – не обращая внимания на Джейн, сказала Александре Сьюки, – боюсь, мы тут ничего не смогли бы сделать…

– Отпевали ее прах, – продолжала Джейн в том же тоне.