Неприятным было другое – оказалось, что человеческие глаза так расположены, что все время остается полно места, которого не видишь. Не видишь, что по бокам и особенно – что сзади. И как ни верти головой – мертвое пространство не уменьшается. Лес все время шелестел, перешептывался, издавал всякие звуки, и чем дальше, тем больше казалось, что кто-то подло подкрадывается именно оттуда, откуда не видно. Леха рассердился сам на себя за такую внезапную паранойю и постарался отвлечься. Подумал о том, как оно там сложилось, на берегу озера, после его исчезновения. Попробовал вспомнить, какие соски были у Лильки, но с этими мыслями не срослось, потому как сразу же понял: пока он тут, в 1941 году, – там, на озере, никакого лагеря для тренинга нет и быть не может. И Лилькины груди в узеньком лифе тоже как-то не вспоминались, заслоненные роскошным бюстом первой в его жизни женщины, отдававшейся ему так страстно, что виденные ранее «куклы» порнофильмов жалко заплакали на задворках памяти. Вот и поди ж ты – простая колхозница, а такая страстная фемина… Нет. Чего уж перед собой-то дурака валять, не годится это пошловатое слово. Женщина. Именно так – с большой буквы.

Леха мечтательно задумался, но тут его блаженное состояние было грубо нарушено недвусмысленным топотом в кустах совсем рядом. Попаданец подхватился. Направил карабин в сторону шума и растерянно подумал – кто ж это может так громыхать? Ну не немец же? Не человечий топот вроде.

Из-под кустов, смешно подергивая кожаным носиком, выкатился крупный еж. Остановился, близоруко вытаращился на торчащий перед его мордочкой ствол винтовки и определенно выругался по-ежиному. Не удержавшись, менеджер легонько ткнул дулом в полосатые иголки, и еж, фыркнув, тут же свернулся в колючий клубок.

– Драное ежище! – усмехнулся облегченно Леха.

– Это еще фигня, – сказал за его спиной знакомый голос, и артиллерист присел на корточки, глядя на гостя.

– А что не фигня? – спросил очень недовольный тем, что Середа подошел незаметно, потомок.

– Кошки. Ночью. На посту. Где неделю тому назад было нападение на часового с плохим исходом. Вот они могут напугать ого как, – со знанием дела отозвался южанин. И сказал без подначки, просто сообщил хорошо проверенный факт.

– Ты поговорить пришел, что ли? – намекающе спросил менеджер.

– Нет, подменить. Я ж последнее время не караулил ни разу. Так что возмещаю. А ты иди, помогай с добром разбираться. Нам с места двигаться надо скоро, так что готовь татайку. Ну и вообще, перед маршем водиле отдохнуть надо, – разумно ответил Середа.

Потыкал веточкой в еще туже свернувшегося ежика и спросил:

– Bist du frappiert?[72]

К удивлению Лехи, еж, словно понимая вопрос, возмущенно захрюкал-зафырчал.

– Das ist Krieg, du, zerlumpter Igel![73]– поучительно ответил ежу артиллерист и стал устраиваться поудобнее.

– Чего это ты? – несколько испуганно спросил менеджер, которому в этом сюрном диалоге померещилось, что для Середы вчерашняя наркота не прошла даром.

– Так спокойнее, – рассудительно ответил часовой, – спросят немцы этого ежика: «Видел кого в лесу»? – А ежик честно ответит: «Ходили тут ваши, веткой в меня тыкали», – немцы и не будут нас здесь искать.

Полюбовался на Лехину физиономию и тихо заржал, довольный произведенным эффектом.

Поняв наконец что его банально разыграли, как детку малую, менеджер отправился к своей машине, вроде бы и долг исполнив, и чувствуя, что был он на посту не в своей тарелке.

Смешанный запах табака и вкусного дымка от костра вывел прямо к тому месту, где хозяйственный Жанаев готовил что-то съестное, попыхивая сигареткой.

– Ищо не, намайе хулисыт[74], – не повернув головы, но вежливо сказал ему бурят.

Вообще-то жрать уже хотелось, но раз не готово – так не готово. Чтобы не стоять глупо столбом, пуская вожжой слюни, менеджер отошел к вездеходу, еще раз проверил бензин, получил тот же результат – на донышке, не прибавилось. Повозился с рукоятками, поставил на ручной тормоз, что, видимо, забыл сделать, когда сюда приехал, посожалел, что нет колес с резиной – можно было бы попинать, как полагается всякому уважающему себя пацану, ритуальное что-то было в этом действии. Осмотрел пулевые дыры в бочине и блестящие отметины от пуль, зацепивших колеса. Поежился, представив, что если б вовремя не переполз на другую сторону, вполне могло бы зацепить – низко пули немец покойный послал. В общем, с деловым и значительным видом занимался тем, чем должен заниматься уважающий себя мехвод перед маршем.

Как проверить системы – и какие именно системы? – Леха не очень себе представлял, даже толком не понимал, где тут спрятан мотор и как к нему добираться. Нет, понятно, что есть соответственный лючок и так далее, но, во-первых, машина была завалена изрядно всяким добром, во-вторых, открыв для себя мотор, вряд ли бы он хоть что-то в нем понял. Работает, и ладно.

Развернул и посмотрел немецкий мундир, брезгливо держа его на вытянутой руке. Постарался найти затаившихся вшей, но не нашел. Потрогал пальцем награды.

Опять же странное впечатление – какие-то они одновременно и дешевые и пугающие, что ли. Три похожие медальки на затрепанных ленточках еще не так злы, а вот два жестяных жетона – один со слезшей черной краской, а другой словно цинковый – как-то попугивали. Может быть, скрещенными мечами, штыком и гранатой. Может, просто своим дизайном. Тут Леха не к месту вспомнил, что в германской армии к дизайну относились всерьез, кто-то из известных модельеров вроде коллекцию одежды делал, но вспомнить, кто именно, – не получилось[75]. Потом в голову закралась ехидная мысля, что каков дизайн – такова и армия, вот и нелепые образцы одежки для российской армии, сделанные кутюрье, ни к черту не годились. Потом подумал, что если бы не прошел вермахт, словно орды орков, и не пролил столько крови, то, может, и не котировались бы так немецкая форма с наградами. Кто помнит про румынскую или там итальянскую армии? Хотя их части тоже вон до Волги дошли, в Сталинграде их прищучили уже. Да никто про них не помнит. А может, у них форма была и похлеще. И награды не жестяные, а серебряные и золотые. Да что с того толку? Не за то вояк ценят, в конце-то концов.

– Любуешься? – спросил из-за спины подошедший неслышно Семенов.

Леха слегка вздрогнул, подумав про себя, что больно уж все подкрадываются ловко, надо за этим делом следить. Впрочем, дояр – ладно, он вообще, как этот… Чингачгук ходит, с ним не так обидно.