– Я так горжусь тобой, – сказал я, вовсе не распуская нюни. – Ты была такой сильной. Такой умной. Такой… ОЙ!

Она коснулась раны у меня на боку, мгновенно перекрыв поток комплиментов:

– Да, знаю. Я должна была. Ради них. – Она кивнула на своих беспутных братьев и сестер, которых смерть Нерона совершенно выбила из колеи. Некоторые носились по залу, швырялись вещами и выкрикивали ругательства, а Лугусельва и несколько наших полубогов терпеливо ждали, давая им остыть и следя за тем, чтобы они не покалечили себя и других. Еще один ребенок из семейства Нерона сжался в комочек и рыдал между двух отпрысков Афродиты, которым поручили оказывать психологическую помощь пострадавшим. Один из младшеньких лежал с закрытыми глазами на руках у паренька из домика Гипноса, который укачивал его, напевая колыбельную.

За один вечер императорские дети превратились из врагов в жертв, которым нужна помощь, и Лагерь полукровок взял на себя эту миссию.

– Им нужно время, – сказала Мэг. – И много поддержки – такой, какая была у меня.

– Им нужна ты, – добавил я. – Ты показала им путь к спасению.

Она неопределенно дернула плечом:

– Тебя и впрямь сильно отдубасили.

Я не стал больше ее отвлекать, но, продолжая цедить энергетики, подумал, что, возможно, смелость – это часть замкнутого круга, как и травмы. Нерон хотел создать маленькие измученные версии себя самого, потому что это сделало бы его сильнее. Мэг нашла в себе силы противостоять ему, потому что видела, что братьям и сестрам нужна ее победа, ее пример.

Не было никаких гарантий. Императорские полубоги так натерпелись, что некоторые из них, возможно, никогда не смогут вернуться из тьмы. Но ведь и в случае Мэг гарантий не было. Никто не мог обещать, что я вернусь назад после встречи с тем, что ждет меня в дельфийских пещерах. Все мы могли лишь пытаться и надеяться, что в конце концов порочный круг будет разорван кругом добра.

Я обвел взглядом зал, гадая, сколько времени пробыл без сознания. За окнами совсем стемнело. Далеко внизу на стене соседнего здания мерцали отблески аварийных ламп. Стрекот вертолетов подсказывал, что нам по-прежнему посвящены главные новостные репортажи.

Бо́льшая часть троглодитов исчезла, но Иии-Блинг и несколько его помощников еще были здесь и вели серьезную беседу с Шерманом Яном. Возможно, договаривались, как делить трофеи. Скорее всего, в Лагере полукровок теперь будет полно греческого огня и оружия из имперского золота, а к трогам отправится потрясающий ассортимент галантереи, а также все ящерицы и камни, которые им удастся найти.

Полубожественные дети Деметры занимались сильно вымахавшими дриадами, решая, каким образом лучше доставить их в лагерь. За императорским постаментом несколько детей Аполлона (моих детей) оказывали помощь пострадавшим. Джерри, Ян и Грейси – новички лагеря – теперь казались настоящими профи: громко раздавали приказания санитарам с носилками, осматривали раненых, лечили и ребят из лагеря, и германцев.

Вид у варваров был хмурый и удрученный. Никто из них не проявлял ни малейшего желания сражаться. Некоторые получили травмы, от которых прежде рассыпались бы в прах, но теперь они не служили Нерону и их жизнь не зависела от его силы. Они снова стали людьми, как Лугусельва. И должны найти новую цель на оставшиеся годы, но что-то мне подсказывало, что никому из них не хотелось служить идеалам мертвого императора.

– Ты была права, – сказал я Мэг. – Насчет того, что Лугусельве стоит доверять. Я ошибался.

Мэг похлопала меня по руке:

– Почаще повторяй себе это. Я права. Ты ошибаешься. Сколько же месяцев до тебя доходило. – Она едва заметно усмехнулась.

Все-таки мне оставалось только поражаться, как сильно она изменилась. Вроде бы и сейчас можно ожидать, что она вдруг возьмет и пройдется колесом, или ничтоже сумняшеся вытрет нос рукавом, или схомячит целый именинный торт, потому что он вкусный, – но она уже не была той полудикой оборванкой из подворотни, которая встретилась мне в январе. Она стала выше и уверенней. И держала себя так, будто сама владеет этой башней. Кстати, вполне возможно, что после смерти Нерона именно ей она и достанется – если, конечно, не сгорит дотла.

– Я… – У меня сорвался голос. – Мэг, я должен…

– Знаю. – Она отвернулась, чтобы вытереть щеку, и случайно задела очки, которые теперь перекосились у нее на носу. – Дальше ты все должен сделать один, да?

Я вспомнил последний раз, когда наяву оказался в дельфийских глубинах: мы с Мэг нечаянно попали туда через Лабиринт во время гонки трехногих. (Ах, хорошие были времена!) Теперь все изменилось. Пифон стал слишком силен. Я видел его логово во сне и знал, что ни один полубог не выживет в этом месте. Даже воздух там настолько ядовит, что сожжет плоть и расплавит легкие. Я и сам не надеялся продержаться там долго, но в глубине души всегда знал, что не вернусь назад.

– Я должен сделать это один, – подтвердил я.

– Как?

Если кто и может свести самый трудный кризис в моей четырехтысячелетней с хвостиком жизни к одному вопросу без ответа, то это Мэг.

Я покачал головой, мечтая, чтобы у меня был однозначный ответ:

– Наверное, я должен поверить… что не облажаюсь.

– Хмм.

– Ой, замолчи, Маккаффри.

Она выдавила из себя улыбку. Еще какое-то время она смазывала мне раны, а потом сказала:

– Значит… до свидания? – последнее слово прозвучало совсем тихо.

Я пытался вернуть себе голос, который, казалось, затерялся в глубинах моего организма:

– Я… Я найду тебя, Мэг. Когда все закончится. Если только…

– Не облажайся.

Я издал звук, который был чем-то средним между усмешкой и всхлипом:

– Ага. Но как бы то ни было…

Она кивнула. Даже если я выживу – прежним я уже не буду. Лучшее, на что я мог надеяться, – это вернуться из Дельф с вновь обретенными божественными силами: именно об этом я страстно мечтал последние полгода. Почему же мне так не хотелось покидать несчастное измученное тело Лестера Пападопулоса?

– Просто вернись ко мне, дурень. Это приказ.

Мэг нежно меня обняла, стараясь не задеть мои раны. А потом встала и побежала к императорским полубогам – ее бывшей, а возможно, и будущей, семье.

Остальные друзья, кажется, тоже все понимали.

Уилл напоследок сменил мне повязки. Нико принес оружие. Рейчел вручила рюкзак, набитый припасами. Но никто не тянул с проводами. Все знали, что на счету каждая минута. Они пожелали мне удачи и отпустили.

Когда я проходил мимо Иии-Блинга и его помощников, они встали по стойке «смирно» и сняли шляпы – все шестьсот двадцать штук. Это была большая честь. Благодарно кивнув, я зашагал к выломанным дверям, боясь снова разреветься.

В приемной Остин и Кайла занимались другими ранеными и командовали младшими полубогами, которые делали уборку. Они оба устало улыбнулись мне, и в этих улыбках были тысячи слов, которые мы хотели, но не успели сказать друг другу. Я пошел дальше.