Надя вошла в комнату. Её трясло. Михаил рванулся к ней с перекошенным от волнения лицом:

— Что с тобой? Где ты была? Что случилось?

Она ничего не могла ответить, бессильно опустилась на стул. Кружилась голова, руки дрожали, стучали зубы.

Он перестал спрашивать, содрал одеяло с кровати, набросил на неё. Она закуталась, стало чуть легче.

Михаил схватил со стола бутылку водки, зубами сковырнул крышечку, протянул ей.

— На, выпей, согреешься!

Она хлебнула. Поперхнулась, закашлялась.

Он забрал бутылку, встал рядом, крепко тёр её по спине широкой ладонью.

— Сейчас будет легче.

И впрямь стало легче, внутри потеплело, в голове прояснилось.

— Мы с Алёшей прямо разнервничались!.. — укоряюще приговаривал Михаил. — Вдруг вскочила и унеслась как сумасшедшая… В чём дело-то?

Дрожь постепенно прекратилась.

Она подняла голову, посмотрела на него тяжёлым взглядом, сказала глухо:

— Я виделась с Верой.

— С Верой? — переспросил он неожиданно низким голосом. — Она была здесь?

— Да, — кивнула Надя, всё так же тягуче глядя на него. — Мы разговаривали. Она всё знает.

Михаил оглянулся, подвинул к себе табурет. Он тоже должен был сесть, чтобы осмыслить услышанное.

— И что теперь? — не сразу спросил он. — Чем кончился разговор? Где она?

— Уехала, — коротко ответила Надя.

Она внимательно наблюдала за ним, ловила каждую мелочь.

То, что сказала ей Вера, было очень важно, но вовсе ничего не решало. Окончательное решение всё равно должен принять Миша, и никто из них двоих — ни она, ни Вера, — не могут на него повлиять, он будет решать сам.

Его серьёзное нахмуренное лицо внезапно остро впечаталось ей в память, именно таким она запомнит его, если им придётся расстаться.

Алёша, почувствовав, что происходит что-то серьёзное, оторвался от своих переводных картинок, подошёл поближе к Михаилу, заглянул ему в глаза.

— Ты теперь от нас уедешь, да? — с ужаснувшей Надю прозорливостью спросил он. — И больше не будешь к нам приезжать?

Тот единственной рукой подхватил мальчика, усадил его на колени, прижал к себе светлую головку.

— Ну что ты такое говоришь, Алёша! Куда я от вас уеду?.. Как это я могу к вам не приезжать?.. Я без вас не могу!..

Алёша подумал немного, словно взвешивая его ответ, а потом вдруг произнёс куда-то в сторону, словно ни к кому конкретно не обращался:

— А как же тётя Вера?

Надя замерла, потрясённо разглядывала сына.

Оказывается, он всё знает, всё прекрасно понимает и чувствует. С присущей ребёнку непосредственностью он задал самый важный, самый больной вопрос. На него следовало ответить, и поскорее. Но она не станет этого делать. Ответить должен Миша.

Надя ждала. Незаметно стиснула кулачки, больно вонзила ногти в ладони.

В комнате стало очень тихо, напряжение достигло предела.

— Тётя Вера очень хорошая, Алёша, — спокойно произнёс Михаил. — Очень. Она спасла меня, тебе наверняка мама про это рассказывала. Она вылечила меня, когда я сильно болел, мог умереть. И я ей благодарен за всё. И всегда буду благодарен. Но моё место здесь, с вами…

Алёша крепко, изо всех сил обнял его, прижался лицом к широкой груди.

Надя молча наблюдала эту сцену, всматривалась в такие дорогие лица любимых своих мужчин.

Лица эти внезапно затуманились, ушли в не фокус. На глазах её опять выступили слёзы.

Вера пришла в себя.

Она лежала на садовой скамейке. Её окружали незнакомые люди: двое мужчин — один помоложе, другой постарше, и какая-то древняя старушка с безгубым ртом. Все трое напряжённо смотрели на неё.

— Глаза открыла! — оживился тот, что помоложе.

— Вы говорить можете? — участливо наклонился над ней второй, постарше.

Вера кивнула. Наверное, может, почему нет? Хочет ли — это уже другой вопрос.

— Ты как себя чувствуешь, милая? — поинтересовалась старушка.

Вера с усилием приподнялась, села.

— Всё хорошо, — каким-то чужим голосом произнесла она. — Нормально. Просто, видимо, обморок небольшой. У меня иногда бывает. Спасибо вам.

— Чем-нибудь помочь вам? — предложил молодой.

— Нет-нет, спасибо, — смутилась Вера, — уже всё в порядке.

— Ну и хорошо, — обрадовался он. — Слава богу, что обошлось. Ладно, я тогда пошёл. Всем привет.

И мужчина бодро припустил по дорожке.

— А вы где живёте? — спросил второй, оставшийся. — Может, проводить вас?

— Нет, спасибо, я не здешняя, я живу далеко отсюда.

Вера на секунду задумалась. Ни в какую гостиницу она не поедет, это исключено. И в городе этом не останется. Ей здесь больше нечего делать.

Всё уже решено.

Нужно как можно скорей уезжать отсюда.

— Мне на автобусную станцию надо, — сказала она. — Здесь, по-моему, недалеко.

Вера встала, сделала неуверенный шаг. Голова ещё немного кружилась, она вынуждена была остановиться на секунду.

Надо же, только сегодня утром она приехала в Светозёрск, а кажется, что это было бог знает когда, ощущение, будто она провела здесь по меньшей мере неделю.

— Мне как раз в ту сторону, — слегка шамкая, проговорила старушка. — Пойдём, милая, я тебя провожу.

— Ну а мне в обратную, — заявил мужчина. — Всего вам доброго, счастливо добраться.

Старушка засеменила по аллее.

Вера нагнала её, приноравливаясь к мелким шагам, пошла рядом.

— Так ты откудова такая? — полюбопытствовала старушка, поглядывая на неё снизу вверх.

— Из Дарьино я, — ответила Вера. — Знаете?

— Врать не буду, не была, — прошамкала та. — Но слыхать слыхала. Это вниз по Пусти, верно?

Вера кивнула.

— Ага.

— Места, сказывают, там у вас очень хорошие, — оживилась её спутница. — Так ли, милая?

— Места у нас хорошие, — с грустной усмешкой подтвердила Вера, — это правда.

Они вышли из сквера и, негромко переговариваясь, побрели вдаль по тёмной извилистой улице.

Бледный рассвет медленно проявил из тьмы тихо спящее в низине Дарьино. В округе спало всё, даже птицы ещё не проснулись. В целом посёлке горело лишь одно-единственное окно в стоявшем на отшибе доме.