Пока Толмак пил пиво со Свеном, Илетай развернула белое полотенце и повязала его через плечо Велераду. Это был ее свадебный дар: сотканное руками невесты полотенце связывало молодых и служило заклинанием долгой светлой жизни. Парни-мерен в последний раз вздохнули про себя: не один год каждый из них мечтал получить это полотенце и рубашку, сшитую руками Илетай, и теперь им всем пришлось увидеть, как это все вручается другому счастливцу. Ее братья подивились про себя: неужели Илетай унесла вещи в заплечном коробе, когда в последнее утро покидала родительский дом, и Кастан ничего не заметила? Тайвелу вдруг кровь бросилась в лицо: вспомнил, как дней за пять до ее бегства, когда он собрался на Вахтяное болото, сестра дала ему перевязанный веревочкой полотняный сверток и попросила отнести в Елманову избу. Сказала, что это сменная сорочка для нее самой, если вдруг в лесу вымокнет. И он отнес, не заподозрив худого, да и с чего бы? А ей потом осталось только переложить приготовленные для русского жениха обрядовые дары в седельные сумки русской лошади, что увозила ее на запад…

Остаток вечера пошел мирно и весело: русы и мерен ели кашу и свинину, пили пиво, пока два бочонка не опустели. Никто не удивился, когда Вигнир встал и попросил выслушать его. Предстоящую речь Свен заранее мог произнести за него сам: Вигнир, сын Дага из Силверволла, обращался к Велераду с просьбой взять его в дружину и считать отныне своим человеком. Свен давно знал, что к этому дело идет, а тем более теперь, когда его более родовитый приятель так отличился, расставаться с ним и терять свою долю удачи Вигнир никак не хотел.

– Я был бы рад, если бы ты остался со мной навсегда! – смеясь, ответил Велерад, еще более румяный от пива и упоения торжеством. – Если только твой отец…

– Мы пошлем ему выкуп! – крикнул Боргар. – Как за невесту!

– Мне семнадцать! – ответил Вигнир. – В такие годы человек имеет право испытать свою удачу, не оглядываясь на старших родичей!

– Давай возьмем его, Велько, он парень надежный, – посоветовал Свен, тоже немного пьяный, с красными пятнами на скулах. – Раз у тебя уже почти есть жена, пора и своей дружиной обзаводиться.

– Думаю, и Арнора мы скоро увидим в Хольмгарде! – добавил Тьяльвар.

– Он явится и вызовет Вальдрада на поединок! – крикнул Гунни, и все захохотали.

– Нет, он поймет, что если уж его младший брат отправляется в далекий поход, то ему стыдно сидеть дома! Ну а за морем он уже найдет, чем утешиться, – возразил Свен, и отроки снова засмеялись.

– И мы найдем! – кричали парни-мерен. – И мы!

Недавняя враждебность была забыта. В Шолшо-бол уже не пошли, а улеглись спать в погосте, найдя местечки на полатях и даже на полу.

…Наутро, проснувшись и придя в себя к полудню, два отряда разошлись в противоположные стороны. Русы двинулись по Меренской реке к Мологе на запад, а мерен – на восток, к озерам. Десять раз Талай оглядывался, чтобы еще раз увидеть, как Илетай машет ему от погоста белым платком. И твердил себе, что весной непременно увидит ее, когда приведет в Хольмгард дружину меренских парней. И весь свет убедится, что они воины ничуть не хуже русов. Племя, из которого она вышла, не осрамится перед тем племенем, в которое она вошла.

На седьмой день к вечеру Толмак привел свою дружину обратно в Арки-вареж. То, что они не доставили домой Илетай, а привезли двенадцать серебряных шелягов как выкуп за нее, не удивило аву Кастан: она ведь знала, что дочери ей больше не видать, поэтому и приняла новость спокойно. Но условие – пойти с ее будущими русскими родичами в поход на сарацин, а того больше – радостное оживление говоривших об этом парней поразили ее. Многие отцы семейств набились в дом Тойсара, чтобы выслушать в подробностях рассказ о погоне и состязании. И еще до того как Толмак и прочие завершили рассказ, аве Кастан сделалось ясно: сколь ни мудра она и ни сильна в ворожбе с помощью топора – «железного зуба», а другая ворожея, с крепкими молодыми зубами, выращенная ею самой, переворожила ее в этом деле…

* * *

В конце зимы, когда день почти сравнялся с ночью, госпожа Сванхейд родила здоровую девочку. Если Олав и был разочарован, не получив столь нужного ему наследника, то никак этого не показал. Однако утвердился в своих намерениях поскорее заполучить внука: Ульвхильд миновала тринадцатая зима, она еще вытянулась и теперь, трех локтей ростом, выглядела как настоящая юная королева.

День прибавлялся, на солнечных местах подтаивал снег, и наступающее лето обещало всем большие перемены. Если Ульвхильд, привыкнув к мысли о скором замужестве, с нетерпением ждала свадьбы, то Грим так же ждал начала похода. После того как вскроются реки, северное войско должно было отправиться в путь на юг, вверх по Ловати, к волокам, ведущим на Днепр. Вся северная Русь ждала, когда же настанет ее черед обрести в заморском походе добычу и славу.

Так обстояли дела в Хольмгарде, когда гонец с востока, присланный Боргаром с последних переходов, возвестил о скором возвращении сборщиков дани из Мерямаа. Имея самый длинный путь объезда, они возвращались последними: Ветурлиди давно уже вернулся с Луги, а после него возвратился от чуди Бергфинн.

Два дня прошли в нетерпеливом ожидании, но вот наконец, под вечер, на дороге со стороны Мсты показался обоз. Когда он весь втянулся в ворота Хольмгарда, на внутренней площади перед хозяйским домом стало очень тесно – сани, люди, лошади то передвигались, то замирали в ожидании, когда будут разобраны по местам. Вышел навстречу Олав, за ним Сванхейд в куньей шубке; госпожа лишь несколько дней назад начала вновь заниматься делами по хозяйству, оправившись после родов.

Между санями Свен увидел несколько родных лиц: Альмунд подошел обнять его, Радонега – Велерада.

– А у нас будет свадьба! – раздался у Свена над ухом смутно знакомый звонкий голос.

Повернувшись, он увидел рядом Витиславу и в первый миг широко раскрыл глаза от удивления: эта девочка оказалась старше и ярче той, что осталась в его воспоминаниях. За зиму она немного подросла, лицо ее было румяно от волнения, глаза сияли. С возбужденным и обрадованным видом она едва стояла на месте: ей хотелось прыгать, но она хорошо знала, что подобное не пристало родовитой жене знатного человека.

– А вы откуда знаете? – Свен наклонился обнять ее. – Ждала? Я тебе подарки привез!

Вито отвела глаза, смущенная не вопросом, а объятиями, прикосновением к лицу его прохладной бороды. Она и радовалась, что ее муж вернулся живым и невредимым, и по-прежнему робела перед ним. Пахнущий холодным мехом, этот великан был ей почти незнаком.

Свен вгляделся в ее лицо. После долгой разлуки она казалась какой-то другой, повзрослевшей. Лицо ее прояснилось и стало более уверенным, из глаз ушла робость. В ней уже проглядывала та юная дева, которой эта девочка вскоре станет. Он бросил вопросительный взгляд на мать, но Радонега, ждавшая своей очереди его обнять, слегка качнула головой: еще нет. Его юная супруга еще не стала взрослой девой – миновала лишь одиннадцатая ее зима. Она была еще так мала, что затылком не доставала ему до плеча, и по-старому мысль о том, что это – его жена, вызывала у Свена усмешку.