Пообещав, что когда-нибудь отпустит его.

Так продолжалось до тех пор, пока Норме не позвонила Альма, которую она сначала не узнала, поскольку та беспрерывно рыдала.

Тело Натана выловили в двадцати километрах ниже по течению реки. Причиной смерти, разумеется, было утопление. Родителям хватило мужества пойти в морг на опознание тела сына, несмотря на то что оно изрядно разложилось.

На похоронах собралась целая толпа – студенты, неизвестные люди и главным образом родственники Натана, прибывшие с разных концов Соединенных Штатов. Норма познакомилась там с его нью-йоркскими кузинами, о которых он много рассказывал ей и которых знал с детства.

Через три недели Норма поняла, что беременна, только она не знала, что ей теперь делать – то ли радоваться, то ли плакать.

Справившись с волнением, она спустилась в гостиную и тут же призналась во всем отцу, дерзко глядя ему в глаза. А он и бровью не повел. Однако, вернувшись к себе в комнату, Норма услышала, как он разорался при матери, обозвав дочь потаскухой, которую обрюхатил первый встречный.

Ближе к вечеру мать поднялась к ней, вся заплаканная, с покрасневшими от слез глазами, и спросила, что та собирается делать, не преминув добавить, что она совсем потеряла голову. Мать даже заговорила про аборт и предложила ей записаться на прием к специалисту.

Они с отцом будут держать рот на замке, и никто ничего не узнает.

Разве ты можешь позволить себе сейчас ребенка?

На следующий день Норма собрала чемоданы и, не сказав родителям ни слова, перебралась в мотель на другом конце города. Она быстро нашла место официантки в «Лафайетте», закусочной, куда порой забегала после лекций. Хозяин заведения, не устоявший перед ее обаянием, сдал ей комнату на четвертом этаже в том же здании, притом за более чем умеренную плату.

В университет Норма ходила все реже, поскольку с трудом совмещала учебу с работой, к тому же ей не хотелось ловить на себе косые взгляды однокашников и выслушивать, что они думают про ее беременность. Вскоре она ушла из театра, решив, что поблистать на подмостках еще успеет, после того как родит.

Хозяин закусочной ни словом не попрекнул ее, заметив, как у нее постепенно округляется живот. У него самого было трое детей, и он считал, что беременность только украшает женщину.

В течение долгих месяцев Норма ничего не слышала о своих родителях и не давала им знать о себе. Иногда ей позванивала сестра, но помощи не предлагала. И Норма осталась наедине со своими страхами: она боялась потерять младенца, когда ей становилось совсем невмоготу, боялась, что не сможет вырастить его и быть ему хорошей матерью. Помимо всего прочего, ей становилось тоскливо оттого, что ее ребенок так и не увидит своего отца, а Натан так и не узнает о своем сыне.

Норма родила февральским утром. Она скрыла от родителей Натана появление Грэма на свет, поскольку боялась, что они его отберут. Со временем ей стало так стыдно за свое поведение, что она даже перестала с ними общаться, совсем.

Теперь ей с Грэмом никто не был нужен. Она стала ему отличной матерью и вполне свыклась с мыслью, что от нее зависит другая жизнь.

Первые годы пролетели с ошеломляющей быстротой. Чтобы прокормиться, Норме приходилось работать не покладая рук. Грэм был единственным существом, ради которого она жила. Ведь это был подарок, который Натан сделал ей перед своей гибелью. Единственным ее долгом было сберечь сына; единственной радостью для нее было каждый день отрывать его от няни, крепко обнимать и чувствовать, как бьется сердце у него в груди.

Грэм стал для нее талисманом не только дома, но и на работе, когда ей иногда приходилось брать его с собой.

Свое двадцатилетие Норма отпраздновала только с сыном. Приглашать гостей она не хотела и даже отключила телефон, чтобы ей никто не звонил: ни родители, ни сестра, ни друзья, что у нее еще остались.

Через полгода она подыскала себе квартиру в двух улицах от закусочной «Лафайетт». Здесь было светлее и даже имелся балкон – он выходил на сквер, где Норма гуляла с Грэмом по выходным.

Она заботливо обставила ее, следуя рекомендациям многочисленных специализированных журналов. У Грэма была собственная комната в конце коридора, а Норма спала в гостиной на раскладном диване.

Грэм рос на удивление жизнерадостным ребенком, хотя, когда он находился в чреве матери, она переживала безутешное горе. Все таяли, любуясь его голубыми глазами и улыбкой, доставшимися ему в наследство от Натана. Норма уже не мыслила свою жизнь без него. Она грезила о нем даже во сне – в нескончаемых кошмарах, когда ей снилось, что она теряет его в безбрежном мраке.

Однажды утром ей позвонила сестра и сообщила, что ночью от сердечного приступа умер их отец. Но у Нормы даже сердце не дрогнуло. Для нее он давно умер.

На похороны, проходившие на Вествудском кладбище, она не явилась – осталась дома и, усевшись по-турецки в плетеное кресло, стала считать минуты, воображая, как гроб опускают в яму, а вокруг переминаются родственники и оплакивают человека, которого все они тайно ненавидели.

Наконец-то он встретится с бездной.

Однако, возможно, два человека, несмотря ни на что, все же его любили – ее мать и сестра, как ни глупо это было предполагать. А думать, что он любил их в ответ, было и вовсе непростительной глупостью.

Элизабет оставила Норме гневное сообщение на автоответчике. Тем же вечером, когда она сама позвонила матери, та отказалась с ней говорить. Впрочем, Норма на нее не обиделась. Женщина, чей безрадостный мир рухнул в один миг, не могла поступить иначе.

Когда Норма со слезами на глазах вошла в комнату к Грэму, малыш играл на ковре с большой красной машинкой. Увидев мать, он рассмеялся и потянулся к ней ручонками.

Харлан Хьюитт частенько заглядывал в «Лафайетт». Ему было двадцать четыре года, и работал он на стройке. В закусочную он приходил почти каждый вечер и ел в одиночестве или в компании Джеффри Кейхуна, своего товарища, у которого он жил, пока шла стройка. Родом Харлан был из Канзаса; высокий, крепко сбитый, коротко стриженный, он олицетворял собой тип надежных мужчин, в которых иные женщины ищут опору. Как-то вечером он в свойственной ему резковатой манере, которая порой вызывала у Нормы улыбку, предложил ей пропустить по стаканчику после того, как закончится ее смена, и она, недолго думая, согласилась. Между делом он признался, что так часто ходит обедать в «Лафайетт» исключительно из-за нее, чем тут же вогнал ее в краску. Хотя Норма не была простушкой, которую подобные слова могли бы застать врасплох, ей все же понадобилось время, чтобы прийти в себя, ведь после гибели Натана она не встречалась ни с одним мужчиной. На другой день Харлан прислал ей домой огромный букет роз. И в дальнейшем делал все возможное, чтобы Норма поверила: она женщина его мечты, и когда-нибудь он на ней обязательно женится.

В один прекрасный день Харлан выиграл крупную сумму, что, вкупе с его сбережениями и банковской ссудой, позволило ему купить красивый дом с большим участком на бескрайних просторах Канзаса, где он намеревался выращивать кукурузу.