– Послушай, – сказал Енох, – есть долгая и почетная история джентльменов-ученых, восходящая к Лондонскому королевскому обществу. Теперь появилась и леди-ученая. Мы не любим этого признавать, потому что хотим сохранить фасад эгалитаризма. Но не случайно так много важных теорем названы именами европейских аристократов.

София не ответила, но вроде бы немного успокоилась.

– Разумеется, не надо включать наблюдения Еноха в диплом, – сказал Солли, – но будь готова к таким вопросам.

– Если до них дойдет, я вряд ли сумею дать удовлетворительный ответ.

– Как так?

– Я по-прежнему не знаю, откуда взялись деньги. – София произнесла это громко, искоса глядя на экран.

– Анонимное пожертвование, – заметил Енох. – Обычное дело.

– И как мне это сказать? В дипломе?

– Как можно более кратко, София, умоляю тебя, – произнес Солли. – У меня голова раскалывается, когда я пытаюсь разобраться в Фортрастах, Уотерхаузах, Шепардах и всех их переплетениях. Все равно как запойно смотреть мексиканский телесериал.

– Ну если между нами… – начала София.

Солли отключил запись.

– На рождественских каникулах я заглянула к дяде Джейку и его семье. Он спросил, чем я занимаюсь, я рассказала. Когда я после каникул вернулась в Принстон…

– У тебя был аккаунт «Дыры-в-стене», – закончил Солли.

– Да.

– Открытый на твое имя неизвестным благотворителем.

– Да. И когда я залогинилась, то увидела доступный баланс – деньги, которые могу потратить. Это была внушительная сумма. – София поглядела в лицо Еноху на экране, однако тот на что-то засмотрелся – то ли на симпатичную барменшу, то ли на футбольный матч по телевизору.

– Мы это пригладим, – сказал Солли.

– В смысле?

– Я помогу тебе пригладить язык, чтобы получилось уместно для Принстонского диплома.

– Спасибо. – София понимала, что это значит: она должна пригладить сама, а он подредактирует. – Так или иначе, деньги на счету позволили мне перенести файлы с наших серверов на локальное хранилище «Дыры-в-стене».

– Куда более быстрая платформа для дальнейшей работы, – перевел Си-плюс.

– Да, – согласилась она и записала в блокнот. – Следующие месяца два я подгоняла программу и алгоритмы для работы на их устройствах.

– Мы изначально писали код для традиционных компьютеров, – перевел на сей раз Солли. – Квантовые компьютеры требуют других стратегий, других оптимизаций.

– Кстати, работа еще не закончена.

– Разумеется. София, блин, это всего лишь диплом. Простого работающего портирования больше чем достаточно.

– Это я и сделала. Самый минимум. С огромной помощью ваших постдоков.

– Которые, разумеется, будут перечислены в благодарностях.

– Это единственный раздел диплома, который я уже написала! – улыбнулась София. – Благодарности.

– Так на чем мы остановились?

– Середина апреля.

– Примерно месяц назад. Ты его запустила.

– Я запустила модель одного нейрона на серверах «Дыры-в-стене». Потом двух, с обменом информацией между нейронами.

– Каждый из которых представляет собой отдельный независимый процесс – это важно упомянуть.

– Хорошо.

– И все происходит как положено – сообщения передаются через современный сетевой протокол, с должным шифрованием и верификацией, – напомнил Си-плюс.

– Конечно. Чтобы это можно было масштабировать.

– Отлично. И дальше?

– Я его масштабировала.

– Включила рубильник.

– Да.

– Большой красный рубильник в лаборатории сумасшедшего ученого.

София, проникаясь духом игры, подхватила:

– Да, подсоединила провода к болтам на шее чудовища.

– Ты разом включила весь МД, – продолжал Солли, – и в Эфрате погас свет.

– На самом деле я не уверена, что погас свет.

– Так что же случилось?

– Мелкие загогулинки.

– Ммм… боюсь, София, надо подыскать более удачное выражение.

– Э… колебательные явления?

– Что именно колебалось? – спросил Си-плюс.

– Темп сжигания.

– Это жаргон Кремниевой долины, не вполне уместный в дипломе, мой юный друг, – произнес Солли с шутливой серьезностью. Но все-таки всерьез.

София смутилась и несколько раз вдохнула, как будто собиралась заговорить, но каждый раз передумывала.

– «Дорогая мамочка», – подсказал Енох, отхлебывая пиво.

– Да, – ответила София. – Понимаешь ли, мам, одно дело смоделировать мозг, а совсем другое – с ним поговорить. Мы это забываем, потому что наш мозг подключен к телу, у которого есть полезные периферийные устройства – например, язык, чтобы говорить, и пальцы, чтобы печатать. Пока это работает, можно понять, что происходит в мозгу. Но у мозга в ящике ничего похожего нет. И это, возможно, еще одна причина, почему никто такого не пробовал.

– То есть нет смысла это делать, если не можешь получить на выходе осмысленную информацию.

– Да, все равно что снимать энцефалограмму пациенту в коме, – сказала София.

– Полезная аналогия.

– ЭЭГ – законный научный инструмент. Она определенно что-то говорит о мозговой активности. Тут вопросов нет. Однако можно целый день глядеть на ползущую из аппарата полоску бумаги, рассматривать загогулинки на графике и ни на шаг не приблизиться к ответу, происходит ли в мозгу что-нибудь полезное. В сознании ли человек. О чем думает.

– И что тут точная аналогия энцефалограммы? – спросил Си-плюс. Он, конечно, знал. Просто помогал ей сформулировать.

– Темп сжигания капитала. Затраты. Денежная стоимость моделирования. Когда участвует много нейронов и много сигналов передается по коннектому, квантовые процессоры «Дыры-в-стене» работают и система списывает деньги со счета. Я могу залогиниться и смотреть, как уменьшается баланс. Иногда он уменьшается быстро, иногда медленно. Если нарисовать график темпа сжигания, получится примерно так.

Она вырвала из блокнота исписанный листок и нарисовала на чистой странице длинную горизонтальную ось, по которой, очевидно, откладывалось время. По более короткой вертикальной оси – темп сжигания. София провела линию, произвольно дергая ручку вверх и вниз.

– Поначалу это больше всего походило на шум. Всплески и спад активности. Я прогнала несколько статистических пакетов, но по всему выходило, что это практически хаос. Однако позже наметилась некоторая периодичность. – Она ритмично повела ручкой вниз-вверх, вниз-вверх. – Как сердцебиение. Потом снова рандомность. – Новые каляки. Линия приблизилась к краю листка. – На прошлой неделе все установилось окончательно.