— Достаточно, — ответил я. — Тебя-то почему это занимает? Ты же вегетарианка, на мохер у тебя аллергия.

Мне нравилась Анита. Нравились ее роскошные внешние данные, ее певучий голос — лучший из тех, что я слышал со времени бегства Вины. Нравилось мерцание ее темного обнаженного тела, его черное свечение, его определенность, его бесстрашие. Мне нравилось, что она ценит мои снимки и предпочитает их работам других фотографов «Уикли».

— А если я скажу тебе, — продолжала Анита, — что этих коз не существует?

Великий аферист обладает воображением высшего порядка; оно не может не вызывать у нас восхищения. Какая сюрреалистическая смелость отличает его творческие замыслы; с какой акробатической дерзостью, с каким мастерством иллюзиониста он их воплощает! Мошенник-маэстро — это супермен нашего времени, презревший все нормы поведения, пренебрегающий условностями, парящий высоко над гравитационным полем правдоподобия, отряхнувший с себя пуританский натурализм, сдерживающий большинство простых смертных. И если в конце концов его ожидает провал, если его мошенничество лопается как мыльный пузырь, тает, как крылья Икара, — тогда мы любим его еще больше за его человеческую уязвимость, его неизбежное падение. Провал только усиливает нашу к нему любовь и обнаруживает ее вечную природу.

В Индии мы имели редкую возможность наблюдать совсем близко самые лучшие — лучшие из лучших — экспонаты мошеннического зала славы. Так что теперь на нас не так-то легко произвести впечатление; мы требуем высокого уровня мастерства от наших жуликов государственного масштаба. Мы повидали слишком много, но нам по-прежнему хочется, чтобы нас рассмешили и заставили недоверчиво покачать головой; мы ожидаем от наших виртуозов жульничества, что они вернут нам способность удивляться, притуплённую избытком повседневности.

После подвигов первопроходца Пилу мы изумлялись афере с «народным автомобилем» в конце 1970-х (огромные суммы общественных средств испарились из проекта, возглавляемого Санджаем Г.), афере со шведскими пушками в 1980-х (огромные суммы общественных средств, предназначенных на закупку оружия за границей, не дошли по назначению, что подмочило репутацию Раджива Г.) и биржевой афере 1990-х (энергичные усилия были предприняты для поддержки определенных ключевых ценных бумаг, опять-таки с привлечением огромных сумм из государственной казны). И все же когда исследователи этой темы собираются вместе, то бишь когда двое или более индийцев встречаются, чтобы поболтать за чашкой кофе, они обычно соглашаются с тем, что пальма первенства остается за Большой козьей аферой. Подобно тому как «Гражданин Кейн» всегда лидирует во всех опросах в качестве лучшего фильма за всю историю кино, как «Квакершейкер»[120](«How the Earth Learned to Rock & Roll»[121]) группы «VTO» неизменно оставляет за собой «Сержанта Пеппера», отодвигая его на второе место среди лучших музыкальных альбомов; как «Гамлет» — лучшая в мире пьеса, а Пеле — лучший в мире футболист, а Майкл Джордан — самый красивый парень в баскетболе, а Джо ДиМаджио — лучший американец на все времена, пусть даже ему пришлось объяснять знаменитую строчку из знаменитой песни, потому что он думал, что его передразнивают, не понимая, с каким благоговением к нему относятся, — так Пилу Дудхвала по праву стал известен в Индии как Жулик-Баба Великолепный.

И человеком, который возвел его на этот пьедестал, был я.

Мошенничество с кормами для животных выглядит, на первый взгляд, не столь романтично, как мошенничество с закупками оружия или биржевые махинации. Козы, как известно, всеядны, поэтому дотации фермерам невелики: порядка ста рупий на одну козу в год, то есть три доллара. Из этого вы можете сделать поспешный вывод, что корм для козы = корм для цыпленка. Не тот размах. Какое уж тут мошенничество века! Сомневающийся, отбрось свои сомнения. Не все то золото, что блестит. Именно смехотворность фигурировавших здесь цифр позволила Пилу развернуть свою знаменитую аферу, а банальность замысла долгие годы служила ему защитой от слишком пристального внимания со стороны общественности. Лишняя сотня «деревянных», конечно, сущая безделица, но все же эта сотня у вас в кармане, если учесть, что ваши козы — из породы несуществующих. А так как несуществующие козы быстрее плодятся и требуют меньше внимания и места, чем любая другая порода, то что может помешать энергичному фермеру увеличивать их поголовье с бешеной скоростью почти ad infinitum?[122]Ведь несуществующие козы никогда не болеют, никогда не подводят, никогда не умирают, если этого не требуется, и — самое главное — размножаются темпами, которые задает им владелец. И впрямь — это самая удобная и симпатичная порода: никакого шума от них, даже дерьмо не надо убирать.

Масштабы Козьей аферы были просто непостижимы. Пилу Дудхвала с гордостью мог назвать себя обладателем ста миллионов полностью вымышленных коз, высокопородистых животных со сказочно шелковистой шерстью и баснословно нежным мясом. Покладистость несуществующих коз позволила ему пренебречь вековыми традициями их разведения. Он совершил невозможное, разводя в самом сердце Центральной Индии, на знойных равнинах, первоклассных кашмирских коз, которым, как исстари считалось, нужны были высокогорные пастбища. Не стали для него препятствием и общинные традиции. Принадлежащих ему коз мясной породы запросто могли разводить вегетарианцы, чья работа с этими волшебными созданиями не влекла за собой потерю касты. Это была на редкость красивая операция, не требовавшая ни малейшего труда, если не считать усилий, затраченных на то, чтобы поддерживать видимость существования коз. Финансовая схема предусматривала значительные расходы на подкуп тысяч и тысяч деревенских жителей, государственных инспекторов и других чиновников и на отступные пограничным бандитам, но они не превышали разумных пределов, если рассматривать их как процентные отчисления с оборота, смягченные к тому же (см. выше) налоговыми льготами и солидными субсидиями в придачу.

Сто миллионов, помноженные на сто, это десять миллиардов рупий, сто тысяч кроров. Двести миллионов фунтов стерлингов. Триста миллионов долларов в год, свободных от налогообложения. Деньги, уплаченные за молчание и охрану, ежегодные выплаты сельским жителям, нанятым ухаживать за несуществующими козами, и непредвиденные расходы составляли в совокупности меньше пяти процентов от этой кругленькой суммы и были не более чем крохотной родинкой, своего рода финансовой мушкой, на бесконечно очаровательном лице этой великолепной аферы, которую Пилу проворачивал без помех — более того, при горячей поддержке многих важных лиц штата Махараштра — на протяжении почти пятнадцати лет.

Триста миллионов, помноженные на пятнадцать, это четыре с половиной миллиарда долларов. Один с половиной миллион кроров рупий. За вычетом расходов, разумеется. Не стоит преувеличивать. Скажем, четыре миллиарда долларов чистыми.

Я отправился в редакцию, чтобы обсудить детали. Анита Дхаркар задумала сатирический разворот: слева — заброшенные «ранчо» Пилу, справа — более привычные взгляду фермерские хозяйства.