Разумеется, кроме пропавшего черепа, находившегося уже очень далеко от развалин рокового замка.

В этом Костас Катакаподис отчего-то был совершенно уверен.

Делать в Поенари, таким образом, было совершенно нечего.

Но — шел.

Уверенно.

И довольно быстро.

Солнце палило вовсю, когда достиг он подножия холма.

И вообще все здесь было, как прежде, когда они, все семеро, не всегда, разумеется, весело и дружно, но вполне сносно обитали на пыльных развалинах.

Впрочем, так, надо полагать, здесь было всегда — лет как минимум триста.

Целую вечность.

Ноги еще не забыли знакомой узкой тропы, ведущей наверх, к развалинам замка.

Он поднимался быстро, легко перепрыгивая с уступа на уступ, и скоро достиг вершины, сразу же ощутив в знойной тишине дыхание прохлады, которую почему-то неизменно источают старинные каменные строения.

Груды камней — все, что осталось от неприступной некогда крепостной стены — местами были довольно высоки, и карабкаться по ним было не так-то просто, но Костас хорошо знал, где и как обойти завалы.

Несколько шагов в сторону, в заросли кустарника — и проникнуть на территорию крепости можно было почти беспрепятственно. Возможно, объяснил как-то покойный доктор Эрхард, это были именно те участки крепостной стены, которые приняли на себя первые удары турок.

«Теперь, однако, это уже не имеет никакого значения, — неожиданно подумал Костас. — Вряд ли кто-нибудь в ближайшее время займется историей Поенарского замка. А может, как раз наоборот…»

Мысль была случайной, он так и не завершил ее.

Оглядываясь по сторонам, думал о другом, более близком и волнующем.

Ничто внутри разрушенной крепости не напоминало о погибшей экспедиции.

Ничто.

Словно никто никогда не стоял здесь лагерем, не жег костров, не разбивал походных лабораторий, медицинских пунктов и станций связи.

И… не умирал страшной, необъяснимой смертью.

Все было убрано так аккуратно и одновременно незаметно, что казалось — нога человека не касалась этих камней с того дня, как лютые янычары, сделав свое черное дело, покидали пепелище.

«Местные власти наверняка постарались. — Поначалу Костас разозлился, но быстро остыл. — Все правильно. Зачем пугать народ? Какие-никакие, но все же забредают туристы. И вообще…»

Уборка была проведена столь тщательно, что он потратил немало времени на поиски лаза, ведущего в подземелье.

Того самого, что долго, с истинно немецкой аккуратностью — не приведи Бог повредить какой-нибудь ценный экспонат — разбирали два немногословных студента. Похожие, как братья, крепыши, воспитанники доктора Эрхарда, они неукоснительно следовали его инструкциям: едва ли не каждый камень выковыривали из завала руками, в кровь сдирая костяшки пальцев.

Позже выяснилось — не напрасно.

Или как раз наоборот — совершенно напрасно?

Но как бы там ни было, именно тот лаз привел их к тайнику с проклятым черепом.

Когда последний раз он спускался туда? Давно.

Он помнил: это было за пару дней до того, как обнаружился тайник с черепом.

Все были еще живы и надеялись.

Не слишком пламенной, правда, была эта надежда — как-никак три месяца кропотливой работы истрачены были впустую.

Особых сюрпризов, пожалуй, не ждал уже никто.

Разве что сам доктор Эрхард.

Размышляя, Костас без особых проблем, аккуратно сполз по узкому колодцу лаза.

Ощущение было не слишком приятным, густая пыль немедленно набилась в нос — дышать стало трудно. Глаза он зажмурил — и потому лишен был возможности видеть, но самым неприятным, пожалуй, было отсутствие какой-либо опоры под ногами.

Однако лаз был неглубоким, все кончилось довольно быстро.

Под ногами была теперь надежная твердь каменного настила, пыльное облако рассеялось, как по мановению волшебной палочки. А дышалось в подземелье, надо сказать, довольно легко — воздух был прохладным, но совершенно сухим, без примеси отвратительного запаха гнили, тем паче — тления, и даже болотного дыхания подземных вод. Ничего этого не было в подземелье замка — похоже, те, кто строил крепость, точно знали, в каком именно месте следует это делать.

Некоторое время он стоял, не двигаясь и стараясь даже не дышать — чутко, как зверь, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Глаза уже кое-что различали в темном пространстве.

Но ничто не предупреждало об опасности.

Ни звука.

Ни мимолетного движения.

Мертвое подземное царство. Напрочь лишенное обитателей.

Костас включил фонарик.

Каменные своды подземелья снова, как и в первый раз, поразили его своей основательной монументальностью. Массивные граненые колонны заметно расширялись кверху, напоминая вековые деревья с раскидистыми могучими кронами. Мощью своей они поддерживали свод огромного зала, продолженного анфиладой убегающих в разные стороны коридоров.

Сверху давно уже не было почти ничего — груды камней и фрагменты мощных стен, но здесь, глубоко под землей, все сохранилось почти в первозданном виде.

Надо полагать, путей, ведущих в подземелье крепости, было не так уж много, и уж тем более немного было людей, которым известно было про те потаенные лазы. К тому же, покидая крепость, защитники завалили их так ловко, что дотошной экспедиции доктора Эрхарда, вооруженной едва ли самой новомодной техникой, потребовалось несколько месяцев, чтобы обнаружить один лаз.

Только один.

Второй «рассекретил» явившийся в полночь журналист.

А ведь наверняка были и другие.

Однако каждый коридор, убегающий из подземного зала, был также завален, если не замурован.

Тайник с драгоценным черепом, однако, обнаружен был непосредственно в зале, в основании одной из колонн.

Впрочем, эту загадку доктор Эрхард разгадал почти сразу — крепость, со всеми своими тайными лазами и схоронами, строилась при жизни грозного Дракулы и, вероятнее всего, под его личным руководством. Злополучный череп от чужих злобных, жаждущих мести рук прятал совсем другой человек. Возможно, один, не имеющий помощников. Возможно к тому же — доктор Эрхард склонялся к этой гипотезе, — это была женщина. Что ж, в этом случае она сделала и так слишком много.

Значит, очень уж дорог был ей тот, чьи останки спасала она в подземелье.

Костас вспомнил о поенарской принцессе.

Но тут же отверг эту мысль — нет, не она.