— Со времени твоего похищения никто не видел и не слышал ни о Большом Джиме, ни о его друзьях, ни о Томасе. Это не означает, что опасности больше не существует, но то, что они скрываются, предположить можно.

— Скорее всего. И они будут скрываться, пока жители округа не перестанут их искать или по крайней мере станут искать не так усердно, как сейчас. Но все-таки я немножко тревожусь, что мы поехали совершенно одни.

Баллард засмеялся, и она улыбнулась.

— Я последнее время проявлял чрезмерную осторожность, — произнес Баллард. — Могу это признать. Как ты однажды сказала, мы не можем допустить, чтобы эти угрозы диктовали нам, как жить. — Он похлопал рукой по мушкету, лежащему на сиденье между ними. — Нельзя сказать, что мы совершенно беззащитны. И потом, милая, раз этих мерзавцев никто не видел, откуда они могли узнать, где мы будем сегодня вечером? Для этого нужно следить, а эти негодяи, я уверен, не подбирались к нам слишком близко.

— Конечно. — Она расслабилась. — Больше не буду волноваться, а попробую просто наслаждаться этим вечером.

Баллард потихоньку вздохнул, когда фургон остановился перед красивым двухэтажным особняком из отличного красного кирпича. Слуга в камзоле конюха взял лошадей Балларда под уздцы, второй — в ливрее — распахнул перед ними дверь. Резные белые колонны обрамляли лестницу, ведущую на широкую веранду. Баллард смотрел, как грациозно Кловер поднялась по ступенькам и элегантно кивнула слуге, стоявшему у распахнутой двери. Она совершенно естественно держалась в этом великолепном окружении, которое ему всегда внушало страх.

Баллард поприветствовал вышедших им навстречу Сирила Потсдама и его старшего сына Теодора. Потсдам приехал в Кентукки, уже имея состояние, которое получил в наследство от отца. Здесь, на этих диких землях, он решил начать жизнь заново и забыть о скандале, произошедшем в Виргинии из-за его связи с замужней дамой. Роман случился в последние годы революции, вскоре после того, как Сирил овдовел. Его дом был единственным каменным строением в округе и имел все атрибуты богатого дома, вывезенные из Старого Света. Здесь были и зеркала в позолоченных рамах, и бронзовые подсвечники, и великолепное столовое серебро.

В этом доме были именно те вещи, которых лишилась Кловер. Баллард понимал, что его вины в этом нет, но и устроить ее быт с привычным для Кло комфортом он пока не мог. Наверное, еще не скоро в их доме над камином появятся портреты четы Макгрегор, подобные тем портретам Сирила Потсдама и его покойной жены Эмили, что висели в гостиной дома Сирила. Баллард очень надеялся, что когда-нибудь ему удастся достичь того уровня комфорта, каким мог наслаждаться Сирил Потсдам и который до недавнего времени Кловер воспринимала как само собой разумеющийся. Баллард даже пожалел, что привез Кловер к Потсдаму, потому что она, должно быть, еще раз осознала, чего лишилась, и поняла, что Баллард никогда не сможет ей этого дать.

— Ваши мальчики, наверное, скоро вернутся домой? — спросил он Сирила, когда они устроились на элегантном, обитом шелком диване.

Высокий молчаливый слуга подал напитки и бесшумно выскользнул из комнаты.

— У мистера Потсдама есть еще два сына — Джошуа и Кеннет. Они учатся в прекрасных школах на востоке, — пояснил муж Кловер.

— Совсем скоро они должны вернуться, — уточнил Сирил, усаживаясь в кресло напротив гостей. — Джошуа обручился, так что он приедет уже с невестой.

— Так, значит, скоро вы будете радоваться внукам, — сказал Баллард.

— Уверен, что у них будут дети, но я не думаю, что они останутся жить здесь. Из его писем я понял, что он скоро поступит на работу в престижную банковскую фирму в Бостоне. Это хорошая перспектива для него, хотя я надеялся, что мои сыновья вернутся в Кентукки и будут жить здесь. Кеннет еще не сделал свой выбор, но у него пока еще есть время.

— Здесь, похоже, открываются широкие возможности, — сказала Кловер.

Сирил и Теодор искренне согласились и начали рассказывать ей, какими разными способами люди добиваются процветания. Она начала понимать, что у Балларда достаточно проницательности, чтобы использовать подобные возможности, но его сдерживала ограниченность в средствах. И все же Баллард добьется процветания. Однако необходимо хорошее образование, и Кловер пообещала себе, что дети, которыми Господь наградит их с Баллардом, получат самое лучшее. Они сделают все, чтобы дать им приличное образование.

Позднее, за обедом, в ярко освещенной множеством свечей столовой Баллард прислушивался к разговору, который вели Кловер, Сирил и Теодор. Он понимал, что глупо обижаться на Сирила или Кловер. Несмотря на то, что он принимал посильное участие в разговоре, некоторую отстраненность он все-таки чувствовал. В разговоре они в основном вспоминали прошлую жизнь, говорили о балах, чаепитиях, прочитанных книгах, театре и различных правилах этикета, из-за которых порой возникают всякие курьезы. Не представляя, что это за правила, Баллард часто даже не мог понять, что собеседникам кажется таким смешным.

Сам обед стал для Балларда настоящим испытанием. Он внимательно следил, как ведут себя Кловер, Теодор и Сирил, потому что, несмотря на все уроки, которые дала ему Кловер в течение последних трех дней, чтобы подготовиться к этому обеду, даже сервировка стола повергла его в трепет. Свет свечей отражался в тяжелых серебряных блюдах сервиза, выстроившихся в центре огромного стола. Баллард с опаской смотрел на изящно вышитую скатерть, гадая, сумеет ли он не посадить пятно. Делая глоток вина, он опасался разбить узорчатый хрустальный бокал. Даже слуга Сирила — высокий молчаливый мужчина по имени Картер, прислуживавший за столом с абсолютно каменным выражением лица, смущал Балларда. Наконец обед закончился, и Баллард с облегчением вздохнул, когда они вернулись в гостиную выпить бренди, но передышка оказалась временной.

Сирил стоял у огромного камина со стаканом бренди в руке, элегантно облокотившись на каминную полку. Баллард улыбнулся. Сирил Потсдам выглядел истинным аристократом — сравнение, которое, как знал Баллард, не понравилось бы бывшему офицеру Континентальной армии.

Его хорошее настроение улетучилось, когда он посмотрел на Кловер и Теодора. Молодой белокурый Теодор уселся рядом с Кловер на элегантном диванчике. Там и для Балларда оставалось место, но пара была так поглощена оживленным обсуждением какой-то пьесы, что он понял — не стоит вмешиваться в их беседу.

Они вновь начали обсуждать театр, со знанием дела говоря о спектаклях, которые им довелось видеть. Балларда не утешило то, что Кловер заявила, что не часто бывала в театре, поскольку сам он вообще никогда там не был. А поскольку он лишь недавно научился читать, то не читал ни одной пьесы и ни одной книги, о которых они говорили. Баллард улыбался и вежливо отвечал на их вопросы, когда они вовлекали его в разговор, но, к своему великому сожалению, вновь и вновь отмечал, насколько они с Кловер разные…

Кловер ходила в театр, а он мальчишкой просил пенни у входа в театр. Кловер слышала выступление оперных певцов. А он даже представления не имел об опере. Кловер разбиралась в последних тенденциях французской моды, а он мог позволить себе лишь старый поношенный фрак да домотканую одежду подешевле. Список их различий все увеличивался, и у него даже разболелась голова. Балларду уже хотелось увести Кловер отсюда, но он не хотел обижать хозяина.