Я задумался. Нынешний государь дозволил женщинам торговать своим телом — получай заменительный билет, ступай на панель[25], а в те времена, о которых идет речь, гулящих женщин надлежало бить кнутом, выселять из обеих столиц на иркутские фабрики. Сутенеров же отправляли в Арестный дом. С другой стороны, рано или поздно меня все равно куда-нибудь да отправят — либо на тот свет, либо на каторгу. А в предложении Евдокии была своя прелесть: картежником и мотом я уже был, развратником, клятвопреступником, убийцей и грабителем — тоже. Думал, ниже упасть уже некуда. Ан нет… Что может быть ниже и гадостнее, чем торговать женским телом и жить за счет этого тела?

Из меня получился хороший "кот". Горе тому клиенту, кто пытался обидеть мою "подопечную". Не то что питерские разбойники, но даже квартальные надзиратели не рисковали связываться с дворянином. Вместе с тем я ни разу не бил Евдокию.

Слух о "благородном" своднике разнесся по всей столице. Моего покровительства добивались множество девиц легкомысленного поведения — и крестьянки, отправленные на панель своим барином, и мещанки. Были и девки-чухонки, прибывшие зарабатывать на приданое. И даже многодетная супруга чиновника-дворянина, пропивающего свое жалованье. Увы, я не смог покровительствовать всем желающим. Даже при наличии пяти девиц приходилось быть постоянно настороже, мчаться на извозчике из одного конца Петербурга в другой, потому что, околачиваясь в одном месте, теряем деньги.

У меня появились завистники, пытавшихся помешать моему занятию — в Петербурге немало "котов", желающих заполучить выгодные места, куца я посылал своих девок. Мне даже пришлось обзавестись тростью с клинком внутри, потому что постоянно стрелять из пистолета было бы неблагоразумно. К тому же шпага, упрятанная в трость, вошла в моду. Мужику, вооруженному ножом, невозможно противостоять гвардейцу, обученному фехтованию у лучших учителей корпуса. Ах да — бывшему гвардейцу.

Поначалу я хотел оставаться в тени, но потом увлекся. Я пытался понять — кто передо мной? После "снятия пробы", беседовал с девицами, пытаясь определить черты их характера и пристрастия. Теперь мне гораздо проще было угодить клиенту — кому-то требовалась знойная "испанка", кто-то желал обладать покорной русской девицей, а с кем-то нужно было просто поговорить.

Я заставил девок поменять невзрачные одеяния на пристойные наряды, сделать прически и прочее. Потратиться пришлось, не без этого, зато теперь я выдавал уличных шлюх за вдовых провинциальных дворяночек, приехавших искать приключений в Санкт-Петербурге. А то, что они просят за это деньги, так это тоже игра… Забавно, но в это верили и богатые купцы, и влиятельные чиновники, и гвардейские офицеры. Я не разрешал девкам оказывать услуги кадетам и студентам — помнил, как в свою бытность в Кадетском корпусе мы рвали с друзьями ассигнацию на несколько частей, а девке, чтобы ее собрать, приходилось ублажать всех.

Летом мы ездили на заработки в Нижний Новгород, на Макарьевскую ярмарку — гордость Российской империи. Там выручали столько, что хватило бы на целый год. Купцы, разгоряченные вином и удачными покупками, денег не считали. Была лишь одна беда — на ярмарку в большом количестве приходили зарабатывать крестьянки, готовые продавать тело за десять копеек. Для них это были хорошие деньги, но они изрядно сбивали мои расценки — рубль за час или десятка за ночь! Но мои девицы, всегда свежие, чисто вымытые (я следил, чтобы они регулярно посещали баню!), наряженные по последней французской моде, считались товаром первого сорта!

Будучи во Франции, мне попалась на глаза книга господина Фурье, в которой он предлагал создавать фаланги — общины, где каждый трудится для всеобщего блага. То, что мною было создано, я с гордостью могу именовать первой фалангой в России, а может и в мире. И я, и мои женщины трудились во благо нашей общины, привнося в нее свой собственный вклад.

Первоначально я не поднимал руку на женщин, но скоро понял, что если их не бить, они перестанут считаться со своим покровителем. Они (особенно те, кто побывал в руках настоящих "котов") очень ценили, что хотя я и бил их довольно больно, но никогда не портил лица — не ломал носы, не выбивал зубы. Более того, тщательно следил за их здоровьем. Моя "фаланга" обзавелась собственным доктором — настоящим англичанином. Его услуги стоили недешево, но оно того стоило!

Девкам почему-то хотелось замуж, Они не понимали, что брак — это узаконенное рабство, что девять семейных пар из десяти изменяют друг другу, что наша фаланга и существует-то благодаря изменам. Женщина, вышедшая замуж, отбывает такую же барщину, как крепостная крестьянка, отдаваясь мужу на супружеском ложе не потому, что ей хочется, а потому, что это расплата за право считаться "замужней женщиной". Мои шлюхи более свободны, потому что продавали тело, но не любовь. Девки соглашались, но по ночам плакали. Что же, чем больше девица прольет слез, тем реже она посетит уборную.

Однажды у нас появилась новенькая — довольно худощавая девица с огромными голубыми глазами. Я не назвал бы ее красавицей, но что-то в ней было. Не то взгляд, не то умение выразительно молчать. Такая особа подойдет тому, кто ищет среди шлюх утонченную натуру. Девка представлялась Анной Беловой, в отличие от других, называвших одни имена. И не желала, чтобы ее именовали Нютой, Нюсей или Анютой, а только Анной.

Я не стал спрашивать, что с ней произошло. Зачем? Думаю, самая обычная история, что приключается с крестьянскими девками: трудятся няньками или горничными, потом предаются пороку. Забрюхатевшую девицу возвращают в деревню, или выгоняют из дома и ей приходится либо топиться, либо, избавившись от плода страсти, идти на панель. Девку я приобрел совершенно честным путем — купил у своего бывшего сослуживца.

Анна поначалу не поняла — или не хотела понимать, что от нее требуется. Она долго не желала снимать платье, а потом так трогательно прикрывала руками грудь, словно пытаясь сохранить целомудрие, что мне показалось — это сама невинность! К тому ж она и на самом деле была девственница. Пришлось потратить некоторое количество времени, чтобы научить ее правилам поведения. Скажу даже, что приручить эту девицу пришлось дольше, нежели иных строптивиц. Забавно, но в отличие от остальных девиц, она умела обращаться со столовыми приборами, пользовалась носовым платком. Но особенно я изумился, обнаружив, что Анна Белова не только умеет читать, но даже говорит по-французски и по-английски. Верно, барыня, у которой она была в услужении, преподала ей толику хороших манер. Девица, владеющая иностранными языками — что может быть лучше? Я сразу сумел расширить