Веселье было в полном разгаре. Со стороны сада, куда, как она помнила, двое пошли копать «могилу», раздавались пьяные крики, мужские и женские. Дом был погружен в темноту, за исключением окна в левом крыле. К ее удивлению, их повели в дом, а не в сторону сада. Проходя по коридору, она услышала за одной из дверей характерное сопение мужчины и возгласы страсти женщины. Решила, что будь что будет, но она устроит такой погром в комнате, что ее здесь надолго запомнят.

Ее ввели в комнату, освещенную только свечами на столе. В полумраке Женя видела темные силуэты сидевших за столом, но лиц не могла рассмотреть. Ничто здесь не напоминало оргию, скорее заседание тайного общества или деловую беседу, которую для антуража решили провести при свечах.

— Я ее привел, — сообщил мужчина, словно их прибытие могло пройти незамеченным.

— Хорошо. Проследи, чтобы никто из веселых гостей нам не помешал, — узнала Женя голос Бокия.

— Смелый будет у двери, а я в комнате напротив.

— Хорошо. Иди. — Обстановка в комнате все больше внушала ей страх: все здесь напоминало судилище. Неужели столько людей собралось, чтобы осудить ее? Но за что?

Мужчина скрылся за дверью.

— Заседание закрыто, все свободны, — раздался голос Бокия.

Из-за стола стали подниматься люди и покидать комнату. Их было не меньше десяти.

«Может, попробовать бежать, смешавшись с ними?» — подумала Женя, но сразу отказалась от этой мысли. Если ее нашли в темном лесу, то найти на территории, огороженной высоченным забором, через который ей не перелезть, не составит особого труда. Да и увиденное вызывало в ней интерес. Когда дверь за последним человеком захлопнулась, снова послышался голос Бокия, сидевшего в самом конце стола.

— Евгения Тимофеевна, пожалуйста, присаживайтесь к столу. Не стойте у порога.

Женя осторожно присела на ближайший стул.

— Женя, извините, что вам пришлось столько пережить.

К своему удивлению она узнала голос Барченко и рассмотрела еще одну фигуру за столом.

«Значит, мы не одни. Похоже, предстоит деловой разговор», — успокоилась она, услышав голос своего начальника и зная, что тот ничего предосудительного по отношению к ней позволить себе не мог.

— То, о чем вы сейчас узнаете, секретная информация. Вас так долго не посвящали в нее, несмотря на рекомендации Александра Васильевича, из-за проступка, связанного с ныне покойным Блюмкиным, — продолжал Бокий. — Я и сейчас не очень доверяю вам, потому что твердо усвоил правило: кто предал один раз, предаст и второй.

Женя почувствовала, как краска стыда залила ее лицо, как начали гореть уши.

— Кто старое помянет, Глеб Иванович… — попытался вмешаться Барченко, но Бокий прервал его:

— Просто сейчас сложилась безвыходная ситуация. Нет человека, которому я мог бы полностью довериться и который был бы от меня далек… Но по порядку… Несколько лет назад было организовано тайное общество «Единое Трудовое Братство». Его вдохновителем стал Александр Васильевич. Братство поставило перед собой благородную цель: преобразовать мир на гуманных началах, начав с нашей страны, и во главе поставить разум и целесообразность, а не партийные лозунги. Знаете, как в песне: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» А затем получилось, что построили другой мир насилия, немногим лучше старого. Потому и предполагалась экспедиция на поиски Шамбалы в надежде, что контакты с махатмами помогут нам пойти по пути разума. Но она была отменена не без вашего участия…

— Глеб Иванович, зачем вы так? Женя столько переживала, ведь у нее была благородная цель спасти человека, — снова попытался вмешаться Барченко.

— У нас тоже благородная цель. И гораздо шире, чем спасение одного человека, — недовольно парировал Бокий и продолжал: — Более подробно о целях Братства вам сообщит Барченко. Теперь о главном. Сейчас «наверху» проходит «чистка» кадров, замена достойных на особо преданных Сталину. Через верных людей известно, что в ближайшее время она затронет меня, а скорее всего, и близких ко мне людей. У меня есть материалы на нынешних партийных и других руководителей, которые «высвечивают» их со всех сторон, ни одного темного пятнышка не пропускают. Эту информацию я собирал по личному указанию Ленина, и она не должна попасть к ним в руки. Человек слаб, и я в том числе. Как бы не прятал, когда применят при допросе силу, все расскажу. Не знаю ни одного человека, который сможет это выдержать… Поэтому поручаю вам спрятать этот архив и особо секретные документы лаборатории. Вы достаточно далеки от меня, за вас Барченко ручается головой. Которая, впрочем, скоро ничего не будет стоить… План такой. Завтра вы будете уволены из лаборатории из-за того, что не уступили домогательствам сладострастного шефа. — Бокий махнул рукой на плотно закрытое окно, через которое слышался шум веселой компании.

— Выходит, все эти оргии — прикрытие? — догадалась Женя.

— А как иначе можно было собирать значительное количество людей, занимающих ответственные должности, на протяжении стольких лет и не вызывать подозрение? Любой гэпеушник ухватится за это, и «заговор» готов! Никакая тайная квартира не спасет. Другое дело, когда все делается в открытую и замешаны человеческие слабости: сладострастие, женщины, вино, веселье за границами приличия. Это понимается и принимается. И, главное, ни политикой, ни заговором «не пахнет».

— Поняла, Глеб Иванович. А я…

— Нет, вы молодец, все разыграли правильно, словно мы вместе составляли план. А заодно показали, как можете вести себя в экстремальных условиях. Это было потрясающе! Вначале Семен, тот, которого вы загипнотизировали, чуть не перестрелял других охранников, и его только с помощью Александра Васильевича удалось привести в чувства. А потом, узнав, что совершил, застрелился.

— Как?! — вырвалось у Жени.

— Из своего револьвера, которым перед этим угрожал.

— Он мертв?

— Нет, в тяжелом состоянии отправлен в больницу. Но мы отвлеклись… Через пару дней за вами заедет мой человек, он будет в вашем распоряжении. У него в багажнике автомобиля будут все материалы, а дальше уж сами решайте, куда поехать и где спрятать. В вашем распоряжении неделя. С собой он привезет документы на разные имена, будете пользоваться ими в дороге. Мужу скажете, что решили съездить в Ленинград. Если узнаете о моем аресте, сразу уезжайте — деньги и документы у вас будут. Но без дочки и, конечно, без мужа.

— Как, без Анюты?

— Да, одна. Иначе все напрасно.

— Надолго?

— На несколько лет. С вами свяжутся, предъявят половинку этого. — И Бокий положил перед ней половинку серебряного амулета Блюмкина.

— Боже мой! Как вы могли разрубить ее на части? Это такая древняя вещь! — простонала Женя.

— Извините, если затронул ваши чувства. Я уважаю древнюю историю, но предпочитаю творить новую. Половинка этого амулета уже находится у человека, который должен будет получить материалы.