— Правда нужна нам, — отрезал Анри и отключился.

***

Дома Алиса вновь уставилась на диск в прозрачной коробке. Пока на нем не было никаких опознавательных знаков, официальная продажа должна была начаться через месяц.

Как только в колонках зазвучал его проникновенный низкий голос, ей показалось, что Люк здесь.

…Алиса не раз просила его прекратить работу над альбомом, потому что это отнимало все его силы, особенно запись вокала. И втайне она ненавидела его творчество, но не могла ничего про него сказать. Потому что знала — это все, чем он живет. Она думала, что он хочет быть занятым и не ждать смерти, а продолжать жить как обычно.

«Будь проклята твоя музыка, ибо она отняла все, что у тебя есть!» — беззвучно кричала Алиса каждый раз, когда он возвращался из студии полумертвым.

Но сейчас ей открывался другой смысл.

Люк хотел, чтобы с ней что-то осталось после его смерти. Душа в голосе, и она живет дальше, бесконечно.

Однажды он спросил ее: Разве можно быть одиноким, если с тобой музыка?»

Алиса могла ответить на его вопрос сейчас: О да. Можно быть одиноким и с музыкой. Но без нее, наверное, было бы совсем худо…»

Даже его пение стало иным. Он больше не использовал свои судорожные вдохи и внезапные срывы. Это заключительный покой. Наконец все маски упали и он превратился в того, кем всегда был, — Люка Янсена.

Это их разговоры сейчас звучат из колонок.

Их письма.

Никогда не называй вещи по именам, ибо все имена ложные и истина — в молчании.

Не гаси свою свечу преждевременно.

И живи вечно, Алиса.

Диск закончился тихими грустными аккордами. И вместе с ними полумрак комнаты постепенно рассеялся, принимая первые лучи солнца.

— Алиса, Алиса… ну что ты тут мешаешься?.. Иди, погуляй. Видишь, взрослые заняты.

Маленькая девочка с длинными черными волосами, заплетенными в кривые косы, мрачно глядела на снующих вокруг нее людей. Кто-то кричал, где-то разбилась посуда, и радио почему-то орало на весь дом, хотя его никто не слушал… Какая-то охающая тетушка выпроводила ее на улицу и закрыла дверь. Нечего ребенку смотреть на то, как идут приготовления к похоронам.

Алиса уныло побрела по пыльной дорожке к калитке. Небо хмурилось, и облака казались ей живыми.

Позавчера умерла фрау Редер. Она была их соседкой по лестничной площадке и всегда присматривала за Алисой, когда ее мать работала в выходные. От нее пахло старыми подушками, а на подоконнике у нее постоянно сушились какие-то травы и фрукты. Фрау Редер была доброй и рассеянной и называла Алису Аннелизой.

И вот ее не стало.

Алиса чувствовала себя странно. С одной стороны, она грустила, но с другой — фрау Редер ведь была такой старой.

«Смерть в восемьдесят лет — это закономерность», — думала она с потрясающим для ребенка хладнокровием.

В их тихом трехэтажном доме царила небывалая суматоха. Появилось столько людей… Алиса не знала и половины из них, кажется, все они — родственники фрау Редер… Целый день она слонялась по дому, путаясь у всех под ногами и вызывая легкое раздражение.

Ну вот и отлично. Она останется тут, в саду. Пусть сами ее ищут.

На нее упали первые капли дождя. Алиса подняла голову, глядя на небо с отрешенным лицом. Ей показалось, что кто-то ласково погладил ее по голове… В тот момент она вдруг поняла, что фрау Редер совсем ушла.

Все это время она была тут, везде.

Алиса чуяла ее дух, пропахший пылью и печеными яблоками. Каждая комната была наполнена им.

А сейчас она вдруг ощутила, как этот дух медленно сворачивается клубком и ускользает куда-то… за невидимую дверь. Та со скрипом захлопывается, и то, что осталось, было лишь смутным словом «навсегда».

Дождь обрушился с небес мощным водопадом, и Алиса вмиг вымокла. Но внезапно на нее упала большая тень и стало вдруг суше. Она подняла голову и увидела, что рядом возник незнакомый мужчина, глядящий на нее с высоты своего гигантского роста с внимательной усмешкой. Над головой он держал большой черный зонт.

— Мне кажется, нам пора в дом, Алиса, — учтиво сказал он ей.

Она кивнула, не вполне понимая, кто это. Они побрели обратно к крыльцу. Незнакомец распахнул дверь и завел ее внутрь. Затем они вошли в гостиную, где все столпились у гроба. Фрау Редер лежала в нем, едва похожая на саму себя. Все что-то по очереди говорили, кто-то плакал… Мужчина стоял рядом с Алисой и следил — нет, скорее, даже присматривал — за всем с мягкой сочувственной улыбкой.

Алисе тоже следовало плакать, но она только таращилась на странного гостя во все глаза. Он был одет в очень красивый и, похоже, дорогой костюм. И кожа у него была такая загорелая… Нос с горбинкой, глаза-маслины, а одна половина лица как будто замерзла, он не может ею двигать… Внезапно незнакомец положил ей руку на плечо и тихо сказал:

— Тебе пора попрощаться с фрау Редер. Поцелуй ее.

Алиса медленно вышла вперед и клюнула соседку в холодную, как будто резиновую щеку. Она ничего не чувствовала. Потому что это была уже не фрау Редер. Это тело.

Затем ее увели и усадили на стул у входной двери. Она увидела, как странный гость медленно идет к ней и наконец присаживается рядом. Теперь они вместе сидели в полумраке и следили за происходящим в гостиной издали. Все присутствующие повернулись к ним спинами.

— Почему они так расстроены? — тихо спросила она у мужчины. — С ней не произошло ничего плохого.

— Думаешь? — с интересом спросил он, наклоняясь к ней, чтобы ей было лучше его слышно. — Она умерла. Это большое горе для ее семьи, да и для всех, кто ее знал. Все любили фрау Редер.