Принятое в этой чрезвычайной ситуации решение выглядело разумным: снизить расходы, отправив только четыре корабля с меньшей командой и меньшим количеством войск. Дебоши вызвали возмущение в городе, и руководителю экспедиции пришлось уйти в отставку. Его заместитель Гуэи де Бошей хотел последовать за ним. Но владельцы компании уговорили его остаться и назначили главнокомандующим. И 17 декабря 1698 года четыре корабля отправились в путь. В штабе экспедиции состояли, кроме капитанов и штурманов, инженер-гидрограф Жак Дюплесси и историограф. Привлекли и нескольких флибустьеров, хорошо знавших места, куда направлялась экспедиция.

Уже на второй день на флотилию обрушилась сильнейшая буря. Один из сильно поврежденных кораблей развернулся и ушел в Ла-Рошель, второй потерпел крушение у берегов Бретани. Два корабля, отставшие в районе Рио-де-Жанейро, подошли к Магелланову проливу только 24 июня 1699 года, через полгода после отплытия.

Магеллан прошел этот скалистый пролив длиной 600 километров за четыре недели. Экспедиция Бошена потратила на это еще полгода.

Отчет гидрографа Дюплесси столь же точен и обстоятелен, как и отчет Пигафетты об экспедиции Магеллана. Очень живо изображены европейцы, страдающие от холодов южной зимы, когда корабли пробирались в мрачном лабиринте со средней скоростью 3,5 километра в сутки. Ветер, врывавшийся в проход между высокими каменными стенами, покрытыми льдом и снегом, всегда был встречным. Приходилось лавировать среди скал, где течения непредсказуемо меняют направление. Ночью плыть было невозможно, и на исходе каждого дня бросали якорь, а вернее, опасаясь потерять его из-за скалистого дна, спускали шлюпку и крепили якорь на каком-нибудь островке с подобием пляжа у подножия отвесной скалы. Матросы увязали в снегу и брели по ледяной воде. Корабельный хирург, вооруженный инструментами, более похожими на столярные, ампутировал обмороженные конечности, и его решительность и мастерство нередко спасали пациентов от смерти.

Однажды один из штурманов-флибустьеров узнал жалкую стоянку испанцев с названием Голодная гавань. Иногда в пролив заплывала патагонская лодка, длинная изогнутая пирога с разведенным на борту огнем. Патагонцы предлагали в обмен на безделушки рыбу или присоленную птицу. К счастью, холода стали слабеть, но декабрьское лето на Огненной Земле больше напоминает европейскую зиму.

Так прошло шесть месяцев. 29 декабря 1699 года Гуэи де Бошей, отчаявшись найти выход из пролива, разворачивается и плывет на стоянку в Голодную гавань. И тут – о чудо! – задул юго-восточный ветер. Новый разворот. До выхода в открытое море остается всего (или целых) три недели.

Выйдя из пролива, Гуэи де Бошей направляется вдоль американского побережья на север с целью открыть французский торговый путь и основать колонию. Подходящих мест на южном побережье мало, узкая полоска земли, постоянно заливаемая волнами, которые ветры Тихого океана гонят к Кордильерам; снег зимой, дожди и туманы летом. Приемлемое место удается найти чуть севернее, там есть даже многообещающая растительность, но тех, кто без опаски приближается к берегу, встречают прицельные залпы, а потом и тучи отравленных стрел: испанцы, призвав на помощь индейцев, защищают свои владения от тех, кого приняли за флибустьеров. «Береговые братья» оставили по себе такую память, что туземцы готовы даже сотрудничать с колонизаторами-испанцами, лишь бы отвадить нежеланных гостей.

Не менее враждебный прием ожидал французов и в Перу. Напрасно Гуэи де Бошей посылал парламентеров, чтобы продемонстрировать мирные намерения: «Мы просим лишь пресной воды и провизии. Предлагаем в обмен чудесные ткани». Бесполезно. Вице-король строго-настрого запретил любой контакт с французами. Тогда Бошен пригрозил, что высадится на берег и силой возьмет все то, что ему не хотят продать или обменять. Никакого ответа.

Любопытно наблюдать, как монолитная стена отказов начинает давать трещины. Точно так же и сегодня никакой запрет не устоит перед перспективой получить барыш. И хотя приказы вице-короля строги, а память о зверствах флибустьеров жива, торговцы уже навострили уши, прознав, что французы, курсирующие вдоль побережья, предлагают торговлю или обмен. Наконец в Арике (на нынешней границе между Чили и Перу) происходит знаменательное событие. Бошен сообразил отправить в качестве посланника священника, чье облачение не внушало опасений, и испанцы согласились его выслушать. «Наше предприятие носит мирный характер…» и так далее. Святому отцу не пришлось долго уговаривать торговцев, они уже и сами смекнули, что приказы губернатора только вредят делу и о них можно, пожалуй, забыть.

Гуэи де Бошен получает воду и провизию, а суперкарго начинает бойко торговать французскими тканями: выручка составила 50 тысяч экю, а это груз только одного судна, на котором море подпортило часть товара. Не менее успешно шла торговля в Кальяо и Биско, совсем неподалеку от Лимы, правда Бошена предупредили, что вице-король снаряжает три военных корабля для охоты за французами. Впрочем, в Перу дела делаются не быстро.

– Нам больше нечего продавать, – объявляет Бошен, – теперь займемся исследованиями.

Решительно повернувшись кормой к берегу, он берет курс прямо на запад, и через трое суток раздается крик дозорного: «Земля!» Моряки подошли к одному из Галапагосских островов. И сегодня этот вулканический архипелаг считается одним из самых негостеприимных мест планеты. Правительство Эквадора охраняет обитающих на островах гигантских игуан и черепах, нелетающих птиц и другие виды диковинных реликтовых животных, представляющих большой научный интерес. Даже самые отважные из участников экспедиции Бошена, увидев это скопление чудовищ, настояли на скорейшем отплытии.

Гуэи де Бошей уже собирался вернуться в Европу, но надо было пополнить запасы, и экспедиция вернулась в Перу. Тамошний губернатор был все так же непреклонен, но, к счастью, все так же бессилен. Военные корабли, которым надлежало охотиться на французов, бездействовали в порту Лимы, ожидая пушек и экипажей. Зато прибрежные торговцы, как стервятники, набросились на французские суда:

– Быть не может, что вам больше нечего продать! Купим что угодно.

Пошарив на дне трюмов, нашли для продажи «испорченные и неиспорченные ткани, остававшиеся на борту. Больше совсем ничего не осталось». Трудностей с припасами не возникло. Экспедиция вышла из Ило, близ Арики, 5 декабря 1700 года и встала на стоянку в Рио-де-Жанейро, обогнув мыс Горн и не заходя в Магелланов пролив. Обойти мыс Горн с запада на восток в сотни раз легче, чем в обратном направлении, – из-за преобладающих ветров.

В Рио Бошен и его спутники узнали, что герцог Анжуйский, внук Людовика XIV, недавно стал королем Испании.

– Какое счастье! Больше не будет запретов для французских судовладельцев, желающих торговать с Перу. Перед нами откроются все порты.

Оптимисты заблуждались. Испания желала сохранить исключительные права на торговлю с этими регионами. Людовик XIV запретил французским арматорам посылать туда суда под страхом самой суровой кары. В 1713 и 1714 годах Бурдас Деламар, торговец и судовладелец из Сен-Мало, дважды попадал в тюрьму за нарушение запрета. Во второй раз он оказался в Бастилии, где просидел более года. Его имущество было конфисковано.