– Нет, – ответил он.

Верхняя губа Крэддока поползла вверх. Его рука по-прежнему лежала на теле отца Джуда – она передвинулась с груди Мартина на горло. О стены дома забился ветер, в оконные рамы плеснул дождь. Потом порыв стих, и в наступившей тишине стали слышны слабые стоны Мартина Ковзински.

Джуд на время забыл об отце, уйдя в вариации воображаемой песни, но стоны напомнили ему о Мартине. Он взглянул на отца. Тот широко раскрытыми глазами, полными смертельного ужаса, снизу вверх уставился на Крэддока. Крэддок тоже смотрел на старика. Его хищная ухмылка смягчилась, на сухом костистом лице появилось задумчивое выражение.

Отец заговорил – монотонным голосом, сиплым от долгого молчания.

– Это посланник. Посланник смерти.

Призрак обратил на Джуда черные пятна глаз. Губы Крэддока зашевелились, и на миг его слова пробились сквозь песню.

– Значит, ты можешь отгородиться от меня, – говорил Крэддок. – А вот он не может.

Крэддок склонился над отцом Джуда и положил ладони Мартину на лицо – справа и слева от носа. Дыхание Мартина стало прерывистым, паника не давала ему как следует вдохнуть, он забывал выдыхать. Веки трепетали. Покойник склонился еще ниже и припал губами ко рту Мартина.

Отец вжался в подушку, уперся пятками в постель, отодвигаясь, как будто от Крэддока можно спрятаться в постели. Он сделал последний отчаянный вдох – и всосал привидение в себя. Это произошло мгновенно и походило на то, как фокусник продергивает сквозь кулак шарф, заставляя его исчезнуть. Крэддок сморщился куском полиэтиленовой пленки, втягиваемым в раструб пылесоса. Последними в горле Мартина исчезли начищенные черные ботинки. Шея несчастного старика растянулась и набухла, вспучилась, как тело змеи, проглотившей кролика, но Крэддок скользнул ниже по горлу, и шея вернулась в нормальное состояние – снова стала тощей, морщинистой и дряхлой.

Отец давился, кашлял, снова давился. Его таз оторвался от кровати, спина выгнулась. Это помимо воли напомнило Джуду оргазм. Глаза Мартина вылезали из орбит. Между зубами мелькал кончик языка.

– Выплюнь его, отец, – сказал Джуд.

Отец его, похоже, не услышал. Он упал на постель, потом снова выгнулся, словно на нем кто-то сидел, а Мартин пытался сбросить его. Из горла неслись всхлипывающие сдавленные звуки. Посередине лба вздулась синяя артерия, губы растянулись в каком-то собачьем оскале.

А затем он мягко опустил свое тело на смятую постель. Пальцы, только что сжимавшие простыни, медленно разжались. Глаза вспыхнули жутким алым цветом – это взорвались кровяные сосуды, окрасив глазные белки, – и без выражения уставились в потолок. Кровь показалась и на его губах.

Джуд вглядывался в отца, напряженно пытаясь понять: дышит ли он. Он слышал, как дом сопротивляется ветру. Слышал, как колотит по стене дождь.

С большим трудом Джуд сел на кровати, потом повернулся, готовясь опустить ноги на пол. Он не сомневался, что отец умер. Умер человек, который раздробил его кисть дверью и приставил ружье к груди матери; который правил этим домом с помощью кулака, ремня и злобного смеха; которого Джуд не раз хотел убить. Но зрелище смерти Мартина не прошло для Джуда бесследно. Внутри все болело, словно его снова вырвало. Словно из его тела насильно извлекли нечто такое, с чем он не хотел расставаться. Наверное, это была ненависть.

– Отец? – произнес Джуд. Он знал, что никто ему не ответит.

Джуд поднялся на ноги, покачиваясь и борясь с головокружением. Сделал один неуверенный, старческий шаг вперед, оперся перевязанной левой рукой о тумбочку, чтобы не упасть. Ему казалось, что в любой момент ноги его не выдержат и подогнутся.

– Отец? – позвал он снова.

Отец вдруг повернул к нему голову и посмотрел на Джуда своими ужасными алыми глазами.

– Джастин, – выдавил он. И улыбнулся. Видеть улыбку на его изможденном лице было страшно. – Мальчик мой. Я в порядке. Все хорошо. Подойди ко мне. Давай, обними же меня.

Джуд пошатнулся и сделал шаг не к отцу, а назад. Ответить сразу он не мог, ему не хватало воздуха. Когда к нему вернулся дар речи, он сказал:

– Ты не отец.

Мартин разлепил губы, обнажив воспаленные десны и редкие испорченные зубы. Капля крови выкатилась из его левого глаза, прочертила на скуле ломаную линию. В видении Джуда о последнем вечере Анны из глаза Крэддока выкатилась точно такая же кровавая слеза.

Отец сел на кровати и потянулся к чашке с остатками пены для бритья. Его пальцы сомкнулись на деревянной ручке старой бритвы. Джуд не знал, что она лежала там, за белой чашкой. Джуд отступил еще на шаг. Его икры уперлись в край кровати, и он плюхнулся на одеяло.

А отец уже встал, откинув простыню. Он двигался быстрее, чем ожидал Джуд. Быстро и резко, как ящерица: на секунду замирал, а в следующий миг молниеносно, почти неуловимо менял положение тела. Кроме белых грязных трусов, на нем ничего не было. Его старческая грудь обвисла двумя трясущимися мешочками, покрытыми курчавыми снежно-белыми волосами. Мартин шагнул вперед, опустил ногу на желтую коробку в форме сердца и смял ее.

– Иди ко мне, сынок, – сказал отец голосом Крэддока. – Папочка покажет тебе, как надо бриться.

Он перегнул руку в запястье, и бритва раскрылась, блеснув зеркальной поверхностью, в которой Джуд на мгновение увидел собственное потрясенное лицо.

Мартин прыгнул на Джуда, замахнувшись бритвой, но Джуд успел просунуть ногу между щиколотками старика. Одновременно он отпрянул в сторону с ловкостью, которой не ожидал от себя в подобном состоянии. Мартин упал лицом вперед, и Джуд почувствовал, что лезвие через ткань рукава чиркнуло по его бицепсу – как по маслу, не встретив ни малейшего сопротивления. Потеряв равновесие, Джуд перелетел через низкую железную спинку кровати и рухнул на пол.

В комнате было тихо, слышалось только шумное дыхание противников и вой ветра под крышей. Отец поднялся на ноги и бросился за Джудом – довольно резво для человека, перенесшего несколько сердечных приступов и прикованного к постели уже три с лишним месяца. Но Джуд уже выползал из комнаты.

Он добрался до середины коридора, почти до двери в загон для свиней. Животные прижались к металлической сетке, толкаясь, чтобы отвоевать место с наилучшим обзором. Их восторженный визг на секунду отвлек Джуда, а когда он обернулся, над ним уже стоял Мартин.

Он коршуном налетел на Джуда и замахнулся, намереваясь вонзить бритву ему в лицо. В пылу борьбы Джуд забылся и правой рукой хватил отца в подбородок с такой силой, что голова старика с хрустом откинулась за спину. Джуд заорал. Огненный разряд боли пронзил его покалеченную руку и через кости ворвался в предплечье мощнейшим электрическим ударом.

Придя в себя быстрее, чем отец, Джуд толкнул его в затянутую сеткой дверь. Мартин ударился о ржавые пружины. Раздался треск, и нижний квадрат сетки, вырванный из деревянной рамы, провалился внутрь. Вслед за ним в загон упал Мартин. Свиньи шарахнулись в стороны. От двери в загон раньше вели ступени, но их больше не было, поэтому Мартин рухнул с высоты в два фута. До Джуда донесся глухой звук падения.