защитить человека от взмывающего рядом пламени? — Г.Б.). «Открывая великие и сокровенные таинства, — пишет Ипполит, — он громким голосом провозглашал: “Владычица родила священного мальчика, Бримо родила Бримона! То есть, Могущественная — Могущественного”.

О значении слова Бримо («страшная», эпитет богини подземного царства) мы поговорим позднее, потому что это тоже имеет прямое отношение к евангельскому тексту, а сейчас продолжим о свете. Любые здравые логические рассуждения приводят нас к единственному разумному заключению: при таком плане помещений Телестериона и Анакторона не может идти речь ни о каком обычном огне в виде «большого пламени». В Анактороне — это маленький домашний очаг-жертвенник, на котором курился ладан и который не был в состоянии вместить этот огонь. И как в этом маленьком храме — а именно это утверждают древние тексты — мог появиться огонь, который был виден издалека? И более того, этот ранний храм тоже должен был иметь собственную крышу. Если рассуждать об остальном помещении, которое было разделено рядами многих колонн, среди которых плотно друг к другу стояли посвящаемые в мистерии, — а это здание тоже имело крышу, — то и здесь большому огню негде было разместиться.

Если бы это действительно был настоящий «большой огонь», весь храм давно бы сгорел, а все мисты задохнулись от угарного газа. И что это за эпоптея такая, с почти пионерскими песнями у кострища: «Взвейтесь кострами синие ночи…»?! Обычному огню, и тем более с дымом, здесь не место! И это должно быть понятно любому здравому человеку, даже далекому от духовных вещей. Но дело в том, что «огонь» (а правильнее, «большой свет») действительно был, и в этом могли поклясться очевидцы. Но другого объяснения, кроме обычного огня, у духовно неразвитого человека быть не может.

Итак, мы выяснили, что в день мистерий в Телестерионе кто-то точно так же, как и Деметра в Гимне, светился неземным светом, — тем светом, который проникает сквозь стены, и который хорошо виден издалека. Это свет Вэнь-вана, Моисея, Деметры, Кришны, Христа, Серафима Саровского, — свет человека, получившего опыт «расширения сердца». Но кто же, в таком случае, там светился? Предположить то, что это был сам иерофант, невозможно по той причине, что духовный «ранг» тех богинь, которые учредили эти мистерии, был несравненно выше. Иерофант своим собственным светом мог только «подхватывать» более интенсивный свет, исходящий от «богоявления», проявившего себя в этот миг в Телестерионе.

Обратимся еще раз к тексту Карла Кареньи (с. 113).

с. 113. В Элевсине к Коре взывал, вероятно, иерофант. Он бил в echeion, инструмент с громогласным звучанием (большой медный гонг, — Г.Б.). Начиналась эпоптея; взору являлись сокровенные вещи. Явление богини описывает фрагмент папируса. Если неразборчивый текст Сопатра восстановлен верно, то над землей поднималась фигура…

с. 116. …мраморный вотивный рельеф пятого века до н. э., найденный при раскопках Телестериона. Он был посвящен Деметре Эвкратом. Надпись гласит: «Деметре — Эвкрат». Над надписью представлена часть лица: нос и два глаза. Выше, отделенная от фрагмента лица карнизом, расположена голова богини, окруженная красными лучами. Эти лучи подразумевают свет, в сиянии которого появилась богиня (фотография этого вотивного рельефа помещена на обложке моей книги об Эдгаре По, — Г.Б.). Называть Персефону по имени в ее качестве явившейся взору мистериальной богини, arrhetos koura («неизречнная Кора», — Г.Б.), ни в коем случае не разрешалось. Когда посвященный смотрел на эту голову, она, вероятно, напоминала ему о богоявлении Персефоны, даже несмотря на то, что надпись под ней выражает благодарность Деметре. Эти свидетельства косвенно подтверждают то, что великое видение Элевсина представало открытым, телесным глазам: между светом мистерий и светом солнца не делалось никакого различия.

с. 268. (Вальтер Ф.Отто «Смысл элевсинских мистерий», Приложение к книге Карла Кареньи). Вызывая Кору, иерофант ударял в так называемый эхейон, своего рода бронзовый гонг. Контекст не оставляет сомнений в том, что речь идет о разверзнувшихся вратах царства мертвых, ибо тут же говорится, что аналогичным образом в гонг ударяли когда умирали спартанские цари.

В этой же книге Кареньи заявляет, что «к Персефоне относились как к богини огня» (с. 119). И здесь же он говорит очень важные вещи (с. 159):

Среди всех прямых или косвенных, подлинных или ложных свидетельств нет даже намека на то, что кто-то в кульминационный момент мистерий играл роль Персефоны в Телетерионе. Посещение Телестериона отличалось от посещения театра… Более того, у нас нет никаких указаний на то, что во время эпоптеи посвященным демонстрировалась маска.

И если Моисея и Илию одновременно увидели три апостола, то почему в Элевсине Кору не могли видеть одновременно десятки мистов? Читатель уже ознакомился в этой книге со многими вещами, которые не входят в разум обычного здравого человека. Мы совершенно не знаем тот мир и если что-то и представляем себе о нем, то в категориях нашего земного знания. Скорее всего, это не так, и каждый человек после своей смерти встречается с такими вещами, к которым он не бывает готов и которые не ожидает.

Поэтому мы и наблюдаем ту картину, которую описал Р.Моуди в книге «Жизнь после смерти». Причем, это вовсе не призывы верующего человека, а книга, написанная наблюдающим практикующим врачом. Один его пациент периодически приходил в сознание, возвращаясь из состояния клинической смерти. Эту запись жутко читать любому здравому человеку. Открывающиеся глаза этого пациента были наполнены неземным ужасом. Он умолял кого-то, чтобы ему дали возможность хоть немного пожить, и что-то изменить в своей жизни. Это была отчаянная, сверхчеловеческая умоляющая просьба. После очередной потери сознания он умер.

Какой-то читатель может подумать: «Ничего, потерпим пять минут нашу собственную агонию». Увы, не «пять», а вечность. Потому что время там течет иначе. Его там вообще нет. А значит, «терпеть» придется тысячелетия.

Как мы уже упоминали, само греческое слово Аид буквально означает «не вижу». Зрение, способность видеть — это важнейшая категория всех древнейших представлений о смерти. Египетские мистерии, касающиеся «воскресения» (или возрождения) мумии — это в первую очередь о том, чтобы «открыть ему глаза», — чтобы покойник снова стал видеть.

Я прекрасно понимаю, что все это будет звучать для современного человека, как какая-то больная фантазия, но не только наши рассуждения, но и все тексты доказывают то, что посвящаемым в Телестерионе являлась сама богиня Персефона. Точно так же, как при преображении Христа апостолам явились некогда жившие на земле Моисей и Илия. Они явились в образе «душ ка». Но и Персефона тоже — когда-то очень давно на Балканах, еще до появления там эллинов, — была жившей на земле девушкой, которая пострадала.