В тот момент, когда она вытаскивала Кармен из здания, шар Брайда наконец истощился.

Бомба вырвалась на свободу.

Бомба

Бомба

Бомба

Бомба

Здание содрогнулось от взрыва. Конец света больше не приближался. Он уже наступил.

И вдруг появился огонь.

51

Ронан был парализован, как всегда после удачного сна.

Как и на протяжении последних недель, он парил над своим телом, глядя на него сверху вниз. Его тело лежало на полу фойе в модном клубе «Шарлотт»; присненная маска, помогавшая ему мгновенно погружаться в сон, соскользнув, упала рядом на паркет. Сейчас он выглядел иначе, нежели когда лежал в коридоре. Там он казался заброшенным, пыльным, замершим в ожидании.

Этот Ронан Линч выглядел могущественным даже в сонном параличе. В его немигающем взгляде горела неистовая решимость. Он не мог шелохнуться, но никому не пришло бы в голову принять его за труп. Ронан Линч, парящий над Ронаном Линчем, взглянул вниз и подумал: Вот и правильно.

Кругом бушевало пламя.

Самая впечатляющая из всех присненных им грез. Он смог наяву достичь моря магнитов, чтобы пробудить силовую линию. Однако отправившись во сне за огнем, Ронан зашел гораздо дальше, чем когда-либо прежде. Ему показалось, что даже Грейуорен никогда не погружался так глубоко в тот мир, где Ронан позаимствовал энергию, необходимую для создания такой сложной грезы, как этот огонь.

Совершить подобное путешествие, одновременно удерживая в голове идею пожара, стало бы непосильной задачей для одного сновидца. Пламя должно было обладать могуществом, но при этом не спалить Бостон дотла. Пожирать бомбы, но не стены. Поглотить каждую частичку взрыва новейшей бомбы Натана, но не чувства людей, которых оно коснется. Не трогать кожу, деревья и острые предметы, не являющиеся частями бомбы. Оно должно было пожирать только бомбу, словно она единственное, что может утолить его голод.

И, поглотив ее, огонь должен был успокоиться.

Пожар должен был погаснуть. Нельзя допустить, чтобы он вырвался на волю, захватил весь мир и уничтожил все живое. Независимо от того, насколько страдает Ронан из-за измученного, опустевшего тела Адама; независимо от того, какую боль ему причиняют воспоминания о прекрасной улыбке Мэтью; независимо от чувств, которые породили в нем слова Диклана: «Будь опасным».

Ронан изо всех сил пытался удержать замысел огня, пока черпал необходимую энергию из недр другого мира. Как вдруг он понял, что вокруг собрались обитающие здесь сущности и с любопытством за ним наблюдают. Те, кто никогда не преодолевал темное море пустоты, чтобы проявиться на другой стороне. Те, кто лишь с грустью смотрел сквозь магниты и тосковал по месту, где никогда не бывал.

Грейуорен зарычал на них:

– Неужели вы не хотите, чтобы они выжили?

Когда Ронан прокладывал обратный путь, вокруг искрилась энергия, а стайка сущностей не переставала ему напоминать, от чего огонь должен был избавить и что он должен был пощадить. Они добавили свое любопытство, тоску и любовь к миру, который видели лишь мельком, и помогли Ронану воплотить все это в грезу, появившуюся посреди фойе клуба «Шарлотт». Огонь казался непосильной задачей для одного сновидца. Но теперь эта греза принадлежала не только Ронану.

Таков был огонь, поглотивший бомбу Натана Фарух-Лейна.

Пожирать, пожирать.

Он сожрал ужас. Настолько он был голоден.

Пожирать, пожирать.

Съел бомбы, выстроившиеся вдоль стен. И все равно остался голодным.

Пожирать, пожирать.

Съел острые мерзкие лезвия из сердца бомбы. Ему никогда не насытиться.

Пожирать, пожирать.

Он съел ненависть.

Пожирать, пожирать.

Огонь погас.

52

Когда Хеннесси наконец обрела возможность двигаться, вокруг царила суматоха. Детали случившегося в клубе «Шарлотт» пока оставались скрытыми от широкой общественности за метрами пленки, покрывающей фасад здания. Однако тот факт, что на тротуаре у клуба лежала истекающая кровью женщина, никто не скрывал.

Джордан, трудившаяся не покладая рук с момента пробуждения, остановила проезжавшую мимо машину. Правда, для этого ей пришлось буквально прыгнуть под колеса, поскольку водитель и не думал останавливаться. Как только автомобиль с визгом затормозил, девушка жестом изобразила телефонную трубку, прижатую к уху. Водитель, проявляя осторожность, лишь немного приоткрыл окно. Джордан сразу закричала:

– Позвоните 911! В женщину стреляли!

Прибыла полиция; за ней «Скорая». Затем появились телефоны и фотоаппараты.

Однако к тому времени единственной, кто остался у клуба «Шарлотт», была медленно слабеющая на тротуаре Кармен Фарух-Лейн, перепачканная собственной кровью.

Впрочем, сновидцы и их близкие не ушли далеко. Они остановились всего в паре кварталов от клуба, в бостонской Эспланаде – парке, окруженном рекой Чарльз. Деревья по-прежнему были голыми, но солнце на удивление пригревало, когда они укладывали Ронана на сухую траву.

Ему потребовалось немало времени, чтобы избавиться от сонного паралича. Но это вовсе не казалось странным, ведь он возвращался издалека.

Как только его опустили на землю, Хеннесси повернулась к Джордан и, не проронив ни слова, обняла ее. Она не могла припомнить случая, когда бы они обнимались от счастья. На протяжении долгих лет Джордан не раз заключала ее в объятия, но всегда ради утешения, когда дела в очередной раз шли наперекосяк.

– Я думала… – начала Джордан.

– Тс-с, – перебила ее Хеннесси, отстраняясь. – Дерьмо вот-вот примет слишком трогательный оборот, а я хорошо потрудилась, чтобы насладиться зрелищем, которое сейчас случится.

Джордан Хеннесси и Джордан Хеннесси повернулись и стали наблюдать за разворачивающейся перед ними сценой.

Ронан Линч медленно зашевелился и попытался сесть, но его тело еще не полностью проснулось, поэтому он зашатался. В его голосе звучало недоверие, когда он спросил:

– Адам?

Адам, все это время тихо сидевший рядом с Ронаном, слабо усмехнулся. Ронан в отчаянном порыве обхватил его за шею и крепко обнял. Хеннесси и Джордан смотрели, как эти двое стоят на коленях в траве, прижавшись друг к другу. Потрясающий, необыкновенный момент на фоне картины повседневной жизни, продолжающейся вокруг. Топот бегунов по тротуару парка. Шум машин на мосту. Голоса, раздающиеся в городе неподалеку от них.

В прошлом Хеннесси наверняка было бы неприятно видеть, с какой благодарностью Ронан коснулся шеи Адама. Наблюдать, какой покой и облегчение отразились на лице Пэрриша, когда он прижался к Ронану и поднял взгляд в голубое небо. Смотреть, как Ронан что-то шепчет Адаму на ухо, от чего тот, вздохнув, закрывает глаза.

Но не теперь.

Теперь она только сказала:

– Когда я вижу моменты, подобные этому, в котором двое влюбленных воссоединяются вопреки всему, их чувства настолько чисты, а их привязанность настолько глубока, что они буквально способны пересечь время