— Я постараюсь покопать, — как бы не очень уверенно пообещала Оксана.

— Постарайся, а то сильно рассердишь меня! — подстегнул он ее, ему не понравилась ее нерешительность, с какою она давала обещание. Впрочем, ее можно было понять, он сам проворонил Галину, а теперь снова требует найти ее.

Ожидая новой информации, Крыса проводил ночи по разным хатам, а днем отслеживал перемещения Корозова. Крыса решил окончательно закрыть вопрос с ним, продумывал детали.

Через три дня, поздно вечером, прямо из машины снова позвонил Оксане. Та как будто даже повеселевшим голосом отозвалась в ответ:

— Это просто удача, Крыса, что ты сейчас позвонил. Я нашла ее.

— Короче! — Крыса поморщился от ее многословия.

Но Оксана опять многословно и торопливо стала говорить:

— Я разговаривала с нею. Она сказала, что рано утром уезжает. А куда, не сказала. У тебя осталась только ночь.

— Адрес! — прервал Крыса.

— Да, есть, есть, я записала, сейчас! — Оксана как будто заволновалась, замешкалась, как бы искала в бумагах и, наконец, назвала.

Крыса запомнил, и, чтобы не напороться на новую неприятность, решил использовать Боброву как страховку от возможной неожиданности. Потребовал:

— Поедешь со мной!

— Зачем? — изумилась она.

— Я сейчас заеду за тобой. Собирайся! — не отвечая на ее вопрос, глянул на водителя Крыса.

Оксана вышла из подъезда, села в машину на переднее сиденье рядом с водителем, потом повернула голову назад к Крысе:

— Не сомневайся, застанем ее, — растянуто произнесла. — Я только что звонила, предупредила, что подъеду.

Крысе не понравилось то, что он услыхал. Зачем она звонила? Шевельнулось недоброе предчувствие. Впрочем, сейчас она сама — гарантия его успеха, иначе положит голову на плаху. Недовольно буркнул:

— Ладно, едем!

В темноте подъехали к дому.

Оксана первая медленно вышла из машины и вошла в подъезд, за нею последовал Крыса с подручным, приготовив стволы.

Поднявшись на этаж, Воброва остановилась напротив двери, приготовилась нажать звонок.

Крыса кивнул, а в душе зашевелился ворох сомнений. Странно. Никогда такого прежде не было. Он всегда делал дело без сомнений. А тут вдруг что-то стало давить под сердцем. Интуиция останавливала. Но он не понимал ее посылов, вернее, не принимал, потому что был у самой цели. Оставалось перешагнуть порог.

И он снова кивнул. Оксана нажала на звонок, приникла к дверному полотну лицом, протяжно позвала:

— Галина, это я! Оксана!

Щелкнул замок, и дверь скрипнула и стала тихо открываться.

Крыса рукой отодвинул Воброву и шагнул в темный коридор. Тусклая полоса света с площадки упала на пол. Подручный шагнул за ним. Крыса повел глазами вдоль противоположной стены и получил сильный удар по голове. Последнее, что мелькнуло у него перед глазами, это было мужское лицо, показавшееся из-за дверного полотна, и потерял сознание.

Подручный повернул пистолет в сторону возникшей опасности, но ощутил металл ствола у себя на шее. Жесткий женский голос за спиной потребовал:

— Тихо! Иначе в голове будет дырка! Ствол на пол, руки кверху!

Он узнал голос Вобровой, только интонации его сильно отличались от прежних. Тут же в живот уперся еще один ствол, из-за двери выступил Баламут. Подручный замычал, бросил ствол и поднял руки.

Из кухни появились Индюк с Шрамом, подняли с пола стволы, обшарили Крысу и подручного. Потом включили свет, перетащили Крысу в комнату, пристегнули наручниками к трубе отопления. Туда же втолкнули подельника и пристегнули рядом. Очнувшись через несколько минут, Крыса медленно приходил в себя. Пытался сообразить, как оказался на полу пристегнутым к трубе отопления.

Поднял голову, лампочка под потолком показалась очень яркой, хотя на самом деле свет был блеклым.

У стены на диване сидели две женщины, в одной из них узнал Врюсову и заскрипел зубами:

— Отродье! Придушу! Прихлопну, как комара!

Та презрительно хмыкнула. Когда Индюк и Шрам волоком по линолеуму затащили его в комнату, пристегнули к трубе отопления, и ушли, закрыв за собой дверь, Галина потеряла дар речи. Никак не ожидала увидеть Крысу в подобном положении, да еще в одной комнате с собой.

Теперь Галина и Ольга сидели и ждали, что будет происходить дальше.

По коридору кто-то ходил, из кухни слышались приглушенные голоса, разобрать чьи, было невозможно.

Крыса продолжал брызгать слюной. И Врюсова не вытерпела, громко позвала:

— Эй, вы, за дверью! Крыса очнулся!

На ее выкрик дверь в комнату отворилась, и вошел Индюк, посмотрел на Крысу, спросил:

— Соображать можешь?

Рванув руку с наручниками, Крыса исступленно вытолкнул из себя:

— Чтобы тебя пришить, много соображать не надо! Ставь свечку заранее! Ты кто?

Подойдя к нему, Индюк несильно предупредительно ударил его ногой и спокойно проговорил:

— Не ори, а то в пасть мусорное ведро заткну! С тобой шеф говорить будет! И не груби шефу!

В голове у Крысы все перемешалось, перепуталось, как будто пропала способность адекватно мыслить. Он глянул на Индюка, на Врюсову, взбеленился, по самые уши втянул голову в плечи, крысиное лицо сделалось страшным:

— Снимите браслеты, иначе всем вам, — но договорить Крыса не успел, потому что в комнату вошел Удав.

Остановился посередине, вперил в Крысу тяжелый взгляд, перебрал пальцами черные четки и спросил:

— Что всем нам?

Нижняя челюсть у Крысы сразу отвисла, слова провалились глубоко в горло, и в глазах замерло изумление, прошло немало времени, пока он выпихнул из себя:

— Это ты, Удав?

Тот смотрел все тем же взглядом, под каким взгляд Крысы превращался в мягкий пластилин, становился блеклым и смятенным:

— Не ждал, Крыса?

Снова у Крысы слова застряли в гортани, он как будто не мог выковырнуть их оттуда, и только не проходящий всплеск изумления с трудом вытянул короткое:

— Нет.

Удав скрестил руки на груди, и мрачноватая ухмылка мимолетно пробежала по его губам:

— А ведь ты знал, что я все равно приду за тобой!

По-прежнему смотря на Удава широко раскрытыми глазами, Крыса воспроизводил одно и то же!

— Нет.

— Значит, я опередил! — удовлетворенно сказал Удав. — Я всегда работаю на опережение! Единственный раз тебе удалось сорвать мою игру, но я не прощаю никому такого! Ты надеялся, что я не догадаюсь?

Чувствуя, как крепко попал под жесткий пресс, Крыса с трудом вбирал в себя воздух, пытался изобразить непонимание: