– В чем тут дело, Нойберт? Что это за человек?

– Старший стрелок Красовски Макс, герр обер-лейтенант! Второй взвод пятой роты второго батальона Четыреста пятого гренадерского полка Сто двадцать первой дивизии вермахта!

– Надо же! Четыреста пятый полк? Знаю-знаю… Как фамилия командира батальона?

– Майор Рихард Бохентин, герр обер-лейтенант! Командир полка – полковник Фридрих Франек!

– А как зовут командира взвода?

– Лейтенант Карл Морт, герр обер-лейтенант!

– Хм…

На поляну между тем выходят остальные солдаты. Потихоньку вокруг нас собирается около трех десятков немцев. А офицер продолжает допрос:

– Как вы попали в плен?

– Наше отделение было направлено для расчистки дороги. Во время приема пищи на нас напали, бросили гранату… я очнулся уже в плену. Раненым, одетым вот в это… – кивком указываю на красноармейскую форму, которая сейчас на мне.

– И документов у вас, разумеется, нет…

– Нет, герр обер-лейтенант! В смысле – нет при себе! Возможно, они у кого-то из этих… – киваю на тела партизан.

– Герр обер-лейтенант! – отвлекает его внимание один из солдат. – Мы ищем вот это?

В его руках тот самый металлический ящик.

– Благодарю вас, Ройтман, это именно то, что нам нужно. Все здесь?

– Да, герр обер-лейтенант!

Ага… все они тут. Это хорошо. Мне бы еще руки как-то развязать…

– Мориц! – вспоминает офицер. – Вы что-то говорили о бомбе…

– Это он крикнул, герр обер-лейтенант, – кивает на меня солдат. – Тот русский, что лежит на носилках, хотел что-то сделать, а он нас предупредил.

Офицер вновь поворачивается ко мне:

– Ну? Что вы на это скажете?

– С вашего позволения, герр обер-лейтенант… – поворачиваюсь я к нему боком, показывая связанные руки. – А то мне даже в туалет самому не сходить…

– Мориц!

Лезвие ножа разрезает веревки, и я облегченно встряхиваю руками.

– Разрешите показать, герр обер-лейтенант?

Среди солдат короткое движение – двое из них берут на изготовку карабины. Пока в меня не целятся, но на это им хватит и двух-трех секунд.

– Этот человек, – киваю на Петрищева, – их комиссар. У него при себе какой-то пакет, он тоже заминирован и может взорваться.

– Откуда вы это знаете, старший стрелок?

Ага, клюнул фриц!

– Я все-таки просидел в плену достаточно долго, герр обер-лейтенант… Кое-что понимаю по-русски. Тайник тоже минировал он.

– Там действительно много взрывчатки?

– Нет. Всего одна тротиловая шашка. Он привязал ее к своему пакету. У него там была еще граната. Я неплохо разбираюсь в этом, герр обер-лейтенант. И видел, что именно он там сделал.

– Зачем ему это было нужно?

– Не знаю, герр обер-лейтенант.

– Достаньте пакет.

– Могу ли я попросить вас, герр обер-лейтенант, чтобы ваши солдаты отошли… ну хотя бы на несколько метров? Мало ли… мне ведь может и не повезти…

По знаку офицера солдаты освобождают полянку. Вот и славно!

Разминаю руки и делаю шаг вперед. За спиною отчетливо щелкает затвор…

«Учти, Максим. Огнестрельное оружие очень опасно тому, на кого направлен ствол. Менее опасно тому, кто стоит рядом или сбоку. И почти безопасно всем, кто стоит сзади. А вот граната… – Сергеич покачивает головой. – Ее боятся все. Почти невозможно точно угадать, куда и как полетят осколки, как ударит взрывная волна. Можно предположить. С достаточно большой вероятностью – если знаешь взрывное дело. Но хорошо знают его немногие. Более того, чтобы выстрелить в кого-то, надо повернуть оружие в его сторону. А бросить гранату можно хоть за спину, никаких проблем, поворачиваться для этого не нужно. Именно поэтому граната в руках противника – равноопасна всем сразу…»

Присаживаюсь на корточки перед Виктором.

«Извини, друг. Но иначе у нас с тобою ничего не вышло бы. И твоя смерть оказалась бы напрасной, да и меня пристрелили бы походя. И все ребята остались бы тогда неотомщенными…»

Осторожно приподнимаю полу шинели. Да… он почти все успел, свернул колпачок и намотал шнур себе на руку. А гранату прижал бедром. Стоило только рукой дернуть – и привет! Но не успел. И – к лучшему. Не успел он – успею я. Быстрый взгляд по сторонам – немцы стоят спокойно, кто-то даже присел, разбираясь в своих вещах. Все здесь? Будем надеяться… а вход в землянку чуть правее.

Ну что?

Начали?

Рывок!

П-ш-ш…

– Не волнуйтесь, герр обер-лейтенант! Я брошу гранату в землянку, взрыв никого не заденет!

Успеет он что-то понять или нет – теперь уже поздно. Все равно сделать что-нибудь уже не сможет. Да и я больше ничего не могу предпринять.

Не вставая, рывком бросаю гранату в проем.

Ну, теперь остается только надеяться на то, что детонирующий шнур, о котором говорил Петрищев, действительно есть и заведется от гранаты…

Раз…

Два…

Три…

А ведь я перед броском выждал пару секунд…

Падаю ничком на землю.

Четы…

Р-р-р-а-х!

Черный столб земли встает на месте землянки! Второй вымахивает откуда-то сбоку, расшвыривая солдат, словно картонные игрушки!

Над моей головой с визгом пролетают какие-то предметы. То ли осколки, то ли камни и обломки бревен – сейчас не разобрать.

Взрывная волна переворачивает меня и катит по земле.

Ох и ни фига ж себе долбануло!

Сиди я на корточках – так и улетел бы куда-нибудь в кусты…

Блямс!

Обо что это я так приложился? Зубы так и лязгнули!

Егорыч… это об его тело я долбанулся башкой. А ведь у него ППД был! Я ведь именно с таким расчетом и присаживался, чтобы к нему успеть… если повезет. Своеобразное везенье получилось, но сейчас и это – более чем кстати.

Вот он, командир партизан, даже не успел снять автомат с плеча. Ну что ж, будем надеяться, что за оружием своим он ухаживал и патронов у него достаточно – полный диск.

Не вставая с земли, рву оружие на себя, поддается оно не сразу, словно партизан не желает с ним расставаться. Да твою ж мать!

Все, автомат у меня в руках!

На колено, взвожу затвор…

Немцы где?

Вот, слева кто-то шевелится…

Да-дах!

Есть один!

Крутанувшись в сторону, перечеркиваю автоматной строчкой сразу троих, очумело мотающих головами и пытающихся встать с земли. Нет уж, парни, упали – так лежите!