Когда она уверенно заявила, что Айк придет за ней, проснулся инстинкт собственника и гнев охватил его. Вампир не имеет права становиться между ними! И почему она называет его сокращенным именем?! Такие доверительные отношения между ними свели бы его с ума от ревности, если бы он не знал, что ее дочь невеста вампира, но все равно, это ему не нравилось. Именно поэтому он дал ей ясно понять, что на помощь рассчитывать не стоит.

Кристиан четко увидел то мгновение, когда она осознала, что они здесь одни и никто им не помешает. Как будто внутри нее выключили свет и взгляд погас. Ему это не понравилось. Он хотел объяснить, что ей нечего бояться. «Мы так и не поговорили», – сделал он шаг к ней, но она стала отступать, и он чувствовал на языке запах ее страха. «Ольга, не беги!», – умоляюще попросил ее он, так как стоило огромных трудов сдержать себя и не настигнуть ее одним прыжком. Все силы уходили на то, чтобы приближаться к ней медленно и с горечью осознавать, как она съеживается от его приближения. Она его боится. Было неприятно это понимать. Видел, как мечется ее взгляд в поисках путей спасения, как она понимает, что не убежать. Ее затравленный взгляд больно хлестнул его.

Он смотрел на свою пару, которая съежилась от его близости и понимал, как был раньше глуп, желая ее покорности. Вид отказавшейся от борьбы и застывшей Ольги не принес никакого удовлетворения. Она же сильная и ему это нравилось в ней. Именно такой должна быть его пара, и он не хотел ее ломать. Поздно он это осознал. Та Ольга в саду, с застывшим лицом и эта вызывали у него лишь одно желание – встряхнуть, чтобы она пришла в себя. Пусть лучше язвит, ругается, но не будет куклой с погасшим взглядом.

И он осторожно, не желая пугать, приподнял за подбородок ее лицо. Она зажмурилась от страха, ожидая от него самого плохого, даже губы побелели. Хотелось взвыть и сжать ее в объятиях. Удержало лишь понимание, что она напугается еще больше. Поэтому он с нежностью коснулся ее губ, согревая своим дыханием. Чего ему только стоило это легкое прикосновение!

Давал ей время привыкнуть к себе. Слова были бессильны, она напугана, и звук ее быстро бьющегося сердца оглушал. Кристиан не спешил и терпеливо ждал, пока она поймет, что ей ничего не грозит. Согревал ее губы, наслаждался ее близостью и вдыхал запах кожи. Постепенно стук сердца становился более размеренным, и напряжение отпускало ее. Только и он за это время осознал, что она не просто пахнет вампирами, а сама ее кожа источает запах вампира. Как это возможно? Не выдержав неизвестности, он спросил.

«Коган принял ее в семью и поделился силой?!», – Кристиан не знал, что такое возможно, а вот при мысли, что тот мог превратить ее в вампира, он похолодел. Единственное, что приходило в голову, что она пошла на это, чтобы ее запах изменился. В вампира тот ее не превратил, не желая травмировать ребенка, и ограничился полумерой.

«Ты настолько меня ненавидишь, что пошла на это? Должен тебя расстроить, но ты все равно остаешься моей женой и парой», – чувствуя опустошение, произнес он.

Ольга как будто проснулась и взорвалась от этих слов. Из всей ее гневной тирады он понял одно – она даже не думала о нем и сделала это ради дочери. Облегчение накрыло его с головой. Получается, она не собиралась становиться вампиром, чтобы избежать уз с ним. Ольга разозлилась, а он как дурак был счастлив, смотря на ее разгневанное лицо, наслаждаясь блеском глаз и… сорвался. Сделал то, чего хотел больше всего на свете, как только ее увидел – сжал в объятиях и поцеловал.

Невыносимая, вспыльчивая, язвительная, но ЕГО. Как же он скучал! Эта женщина сводила его с ума, но без нее ему во стократ хуже. После встречи с ней все остальные женщины кажутся ему пресными без всякой метки.

Кристиан потерял голову от ее вкуса, запаха, от сладких губ, которые хотелось целовать не отрываясь. Она ему нужна, необходима как воздух. И он сводил ее с ума поцелуями, используя весь свой опыт и желая разжечь тот огонь, в котором сгорал сам. Осыпал поцелуями лицо, шептал на ушко ее имя, прокладывал дорожки поцелуев к шее и опять возвращался к губам, не давая ей опомниться, и с ликованием почувствовал, как она обмякла в его руках и отвечает на поцелуи.

Ее кожа, ее рот, ее запах сводили его с ума. Ему хотелось целовать ее бесконечно, но тело скручивало от желания. Он губами ловил ее сбившееся дыхание, а руки жили собственной жизнью, изучая, сжимая, разминая ее тело. В голове мутилось, но он хотел доставить удовольствие ей. Кристиан забросил ее ногу себе на талию, и его рука пробралась сквозь нижние юбки, поглаживая самые сокровенные части и дразня. Ольга застонала и полубессознательно начала тереться об него, лишая его остатков самообладания. Какая же она влажная и горячая.

Он ласкал ее, доводя до безумия, и сам сгорал в этом огне, слыша ее стоны. Ольга подчинялась ритму движения его пальцев, быстрее, быстрее, пока она не ахнула, и он почувствовал, как дрожит ее тело, сжимаясь в сладких спазмах. Кристиан рванул застежку брюк и держа ее на весу, вошел на всю длину, чувствуя отголоски оргазма и наслаждаясь, что их тела слились. Не давая ей остыть, он начал ритмично двигался в ней, подводя ее к вершине второй раз и заставляя кричать свое имя. Ее руки сжимали его плечи, оставляя следы от ногтей. Наконец, откинув голову, она протяжно закричала и забилась в его руках, а потом обмякла. Но ему было этого мало, он только начал узнавать ее, только пригубил от наслаждения и крепко ее обняв, понес на второй этаж в спальню. Положив ее на край кровати, он разул ее и закинув ноги на плечи, открыл для своего взгляда. Избавив от остатков белья, склонился к ней, пробуя на вкус свою женщину.

Когда она ожила от его прикосновения и была готова продолжить, он потянул ее на себя и поймал в объятия, когда она соскользнула с кровати. Кристиан повернул ее к себе спиной. Ольга тут же напряглась, и он обругал себя, так как это напомнило ей о прошлом разе, когда он был груб с ней.

– Я избавлю тебя от платья, – обнял он ее и поцеловал в шею, а потом начал быстро расшнуровывать шнуровку. Лиф освободил грудь, и его руки тут же поймали ее, сжав и играя с сосками. Она была чуть напряжена и, оставив грудь, он начал стаскивать платье.

– Почему ты похудела? Тебя не кормили у вампиров? – с неудовольствием заметил он.

Последовало молчание, а потом:

– С каких пор твои вкусы изменились? – услышал он язвительный вопрос.

– С тех пор, когда выхаживал тебя, и ты таяла на моих глазах. Тебе надо лучше питаться!

Он даже почувствовал, как она задохнулась от возмущения, но не собирался с ней ругаться. Развернул к себе и не давая сказать ни слова, поцеловал. Черт с платьем! Он поднялся с ней и, помогая себе увеличившимися когтями, избавил ее от одежды на ощупь, и положил на кровать. Они только начали, и он собирался изучить каждый сантиметр ее кожи.

Я лежала на боку, оплетенная руками и ногами Люциана. Он расслаблено прижимал меня к себе и зализывал рану на шее. В самом конце чувственного марафона, что он мне устроил, когда тело сводило от напряжения перед разрядкой, он неожиданно вышел, перевернул меня на живот и поставил на четвереньки, взяв в такой позе. Когда для меня взорвалась вселенная и я закричала, он намотал на руку мои волосы и оттянул голову, вонзая в шею зубы. Лишь после этого он кончил, и обессиленные мы упали на постель. Он тут же перевернулся набок, увлекая меня за собой.