— Но ведь Гамильтон не хотел, чтобы страной управлял король. Он ненавидел монархию.

— До определенной степени это верно, но его высказывания свидетельствуют об обратном. «Любое сообщество разделяется на немногих и большинство, — писал он Талейрану. — Немногие — это богатые и благородные, большинство же — народные массы. Народ подвижен и изменчив. Он редко выносит правильные решения или суждения. Поэтому в правительстве следует отдавать однозначное предпочтение первой группе, которая будет сдерживать нестабильность второй». Под «предпочтением» он подразумевал президентство и, кстати, считал, что четыре года — слишком короткий срок. Он предлагал десять лет. Если и не монарх в полном смысле этого слова, то тогда монарх во всем, кроме названия.

— Но что они делали… Вашингтон, Гамильтон и другие? Вы сказали, что у вас есть соображения на этот счет.

— Могли убить кого-нибудь.

Дженни недоверчиво посмотрела на него:

— А может, они просто сидели за столом и разговаривали?

— Да уж, разговоров было много. В этом не сомневайтесь. Но не забывайте, с кем мы имеем дело. Эти джентльмены были солдатами, привыкшими проливать кровь, а не кабинетными генералами. В битве при Монмуте под Гамильтоном застрелили двух лошадей, а третью он загнал до смерти. Вашингтон много раз обходил свои войска под огнем противника. Эти люди были со смертью на ты.

— И кого же они убили?

— Мерзавца. Выскочку. Того, кто угрожал самому существованию республики. И значит, был врагом. Помните Договор Джея?

— Смутно. Какое-то соглашение, которое уберегло нас от войны с Британией.

— Именно так. Без этого договора война стала бы неизбежной… и в этом случае государство развалилось бы. В тот момент вы, янки, были слишком слабы, чтобы снова воевать с Англией. Тогда вам бы хорошенько наподдали. И страна не устояла бы — разделилась бы по той же схеме, что и во время Гражданской войны, — Север против Юга. И Гамильтон это понимал. Договор Джея — это самый важный документ, но об этом мало кто догадывается.

— И вы знаете, кого они убили?

— Это мой секрет. Прочитаете в следующей книге.

Дженни скептически покачала головой и поморщилась от внезапного приступа боли.

— Что у вас с плечом? — спросил Бонни.

— Ничего.

— Вы все время пытаетесь положить руку поудобнее, — заметил профессор, потянувшись к ней.

Дженни рефлексивно отпрянула:

— Осторожно!

— Так в чем дело? — снова спросил ее собеседник.

— В меня стреляли.

Бонни со вздохом поднял взгляд к потолку, затем сделал большой глоток пива и сказал:

— Мисс Дэнс, я вполне серьезно. В самом деле…

— Кто-то выстрелил в меня три часа назад из снайперской винтовки. Доктор сказал, что, скорее всего, пуля калибра 7,62. Задеты только мышцы, но болит здорово…

— Вы серьезно? — спросил он, поставив кружку на стойку.

— Серьезней не бывает.

— Бог ты мой! — воскликнул Саймон Бонни. Он вдруг непроизвольно заморгал, и его нижняя губа задвигалась, словно он что-то говорил про себя. Затем профессор вздрогнул, моргание и движения губы прекратились. — Но что тогда, ради всех святых, вы здесь делаете?!

— Пока не поздно, пытаюсь выяснить, что это за люди. Второй раз они вряд ли промахнутся. — Дженни указала на кружку. — Можно, я глотну?

— Господи! Да хоть всю. А еще лучше выпейте шотландского виски. За мой счет.

— Не могу — я беременна.

— Да, они стали еще злее. — Бонни взял из пепельницы потухшую сигарету, попробовал затянуться и положил ее обратно. — Тогда продолжайте.

— Как много вы хотите узнать?

Осторожно оглядевшись по сторонам, Бонни наклонился к Дженни.

— Я знаю, кто отправил посылку с сибирской язвой в Сенат, — прошептал он и заговорщицки кивнул. — Доверьтесь мне.

Положив сумочку на барную стойку, Дженни устроилась на табурете.

— Все началось прошлой ночью, — сказала она. — Недалеко от Уолл-стрит двое человек ограбили меня и моего друга.

— Хорошее начало дня, — заметил Саймон Бонни.

Дженни кивнула и подробно, ничего не опуская, пересказала ему события последних пятнадцати часов: как Гилфойл допрашивал Томаса о короне и Бобби Стиллман, как утром ее похитили из школы и как ранили на Юнион-сквер — все до того момента, когда человек под видом ее брата пытался проникнуть к ней в больницу.

— Вряд ли он хотел принести мне открытку с пожеланием скорейшего выздоровления.

— Да уж, — согласился Саймон Бонни. — Значит, у вас серьезные неприятности.

— Если вы уйдете, я не обижусь. Не хотелось бы втягивать вас в дела, которые вам…

— Нет-нет, какое там уйти! Ведь вы живой человек. Вы — самая настоящая жертва. Итак, scentia est potentia. И эта женщина — Стиллман — сказала вам, что это их девиз, да? Это ключ к разгадке. Гамильтон тоже любил эту фразу. Но, Дженнифер, откуда такие приключения? Почему они охотятся за вашим другом? Чем он занимается?

— Банкир. Работает в инвестиционном банке «Харрингтон Вайс», имеет дело с крупными инвестиционными компаниями, такими как «Атлантик», «Уайтстоун» и «Джефферсон партнерс». Он постоянно общается с миллиардерами, летает на частных самолетах в Аспен, старается убедить их купить какую-нибудь компанию и провести эту сделку через «ХВ».

— И кого-нибудь надул?

— Томас? Никогда! Он последний честный человек на свете и говорит, что все произошло по ошибке.

Поджав губы, профессор покачал головой, давая понять Дженни, что никакой ошибки здесь нет.

— А хотя бы одна из этих компаний связана с правительством? Или, к примеру, с ЦРУ?

— Конечно нет. Это же сектор частных капиталовложений, и здесь всем движет только выгода. По словам Тома, Шотландец Нат — самый жадный человек на планете. И самый лучший бизнесмен.

— Шотландец Нат?

— Это прозвище Джеймса Джаклина, главы компании «Джефферсон партнерс».

— Знаю я, кто такой Джаклин. Бывший министр обороны. Столп капитализма. Но секундочку, как, вы говорите, его прозвище?

— Шотландец Нат, — ответила Дженни. — Так его называют друзья. Не Томас, конечно, вы понимаете… а его закадычные друзья. Возможно, Джаклин и правда шотландец. А вам знакомо это прозвище?

Бонни опять заморгал как безумный.

— Шотландец Нат — прозвище Пендлтона, — объяснил он срывающимся от волнения голосом. — Натаниэля Пендлтона, близкого друга Гамильтона. И одного из членов этого клуба.

— Может, просто совпадение? — предположила Дженни, хотя ей самой в это не верилось.