В 1970 году я закончил шестнадцать пластинок, просто изматывая себя работой. А на Шарлотт-стрит кружили финансовые волки; мы задолжали по всем направлениям, и чем большего успеха достигали, тем, казалось, больше тратили. Рентабельность была для нас линией горизонта, которая постоянно отдалялась. И я начал подумывать о радикальных решениях.

В конце шестидесятых бывшая жена Джона Себастиана, Лоури, обосновалась в коттедже в Хартфордшире вместе со своей замечательной коллекцией пластинок. В один из вечеров я принес с собой пленки и ацетаты с материалом, над которым в тот момент работал, и вдобавок к этому несколько пластинок, которые, как я думал, были ей неизвестны. Мы предавались воспоминаниям и по очереди изображали диск-жокея. Когда я проиграл ей сигнальный экземпляр Five Leaves Left, она просто обезумела, говоря, как это прекрасно и какой большой успех ждет этот альбом.

Прослушивание Ника Дрейка привело нас к поискам Sunny Girl, англоязычного сингла шведской группы под названием Hep Stars. Несколькими годами ранее Лоури ездила в Стокгольм вместе со Spoonful, и кто-то взял их послушать эту местную команду, которая исполняла свой новый хит, очевидную копию «Daydream». Она полагала, что это умело сделанное посвящение, к тому же была в восторге от ведущего вокалиста, который сломал лодыжку, когда катался на лыжах, и выступал на костылях. У Лоури была лишняя копия пластинки, которую она отдала мне; она была права — ведущий голос временами действительно напоминал одновременно и Джона Себастиана, и Ника Дрейка.

В 1969 году гастрольное агентство Witchseason получило контракт на организацию европейского турне Фрэнка Заппы, и я присоединился к The Mothers of Invention во время их поездки в Стокгольм. Я перебирал пластинки на полках местного магазина, когда мой взгляд выхватил знакомое имя: Бенни Андерссон из тех самых Hep Stars, о которых говорила Лоури. На этот раз это был альбом на шведском, записанный дуэтом с Бьерном Ульвеусом. Пластинка оказалась просто прекрасной, полной роскошных мелодий и гармоний. Когда альбом Liege and Lief начал продаваться в Скандинавии, мне нужен был местный музыкальный издатель, чтобы собирать композиторские отчисления и помогать в продвижении моих артистов. В том, что касается поисков лучшего субиздателя, в других местах я полагался на рекомендации коллег, но в случае Скандинавии не стал смотреть дальше выходных данных на оборотной стороне конверта альбома Андерссона и Ульвеуса.

Я встретился со Стигом Андерсоном в Стокгольме в октябре 1970-го, в офисе компании Volar Music. Он был озадачен предложением издательских прав на артистов, о которых едва слышал, но оживился, когда я сказал, что не хочу получить аванс, а только предлагаю обмен. Я отдам ему Fairport Convention, Ника Дрейка, Сэнди Денни и Джона Мартина для Скандинавии, а он мне — англоязычные территории для песен Бенни и Бьерна. Стиг пригласил меня выпить что-нибудь вместе с ними тем вечером в отеле в центре города. После дружеского разговора о том и о сем, Бенни и Бьерн предложили мне не уходить: их подружки исполняли главные роли в ревю в стиле рубежа столетий, которое шло в фойе отеля. Там были и цилиндры, и высоко вскинутые ножки, и старые шведские песни из репертуара мюзик-холлов.

После выступления все мы пятеро (да, танцовщицами были Агнета и Фрида) вернулись в квартиру Бенни. Мы провели полночи, разговаривая, выпивая и слушая пластинки, в основном малоизвестных американских соул-певцов. Я сказал ребятам, что им следует вернуться к написанию песен на английском. Мы шутили по поводу того, сумеют они или нет когда-нибудь написать песню такую же успешную, как «Daydream».

Когда я вернулся в Лондон, на моем столе лежало два листа бумаги. Одним было письмо от Стига Андерсона, подтверждающее наше обоюдное соглашение: он проверил данные о продажах альбомов Fairport Convention и Сэнди Денни, и был в достаточной степени доволен тем, что обнаружил. Другим было послание с просьбой позвонить Мо Остину в отель Dorchester.

Мо Остина в шоу-бизнесе знает каждый. Некогда бывший бухгалтером Фрэнка Синатры, легендарный глава фирмы Warner/Reprise Records, он руководил этой наиболее значительной компанией звукозаписывающей индустрии в годы самого бурного успеха отрасли. Мягкая манера поведения Мо Остина, его готовность передавать полномочия и права «хорошим ушам», работавшим на него, а также его верность стали легендарными. Это человек невысокого роста, чьи очки в широкой черной оправе, плешь и кроткая улыбка делают его немного похожим на сержанта Билко[218]. Я повстречался с Мо Остином во время одного из моих первых визитов в Лос-Анджелес, и мы друг другу понравились. Он нанял меня для работы над проектом Джеффа и Марии Малдаур, а также «подобрал» для Северной Америки Джона и Беверли Мартин. Всякий раз как я появлялся в Лос-Анджелесе, я заглядывал в его офис в Бербанке[219], чтобы поздороваться.

Все стало гораздо сложнее, когда он начал задавать мне вопросы о Крисе Блэкуэлле и Island. Records. В то время у Warner не было европейского отделения, и руководство фирмы обдумывало покупку, которая дала бы выход на этот рынок. Я восторженно говорил о том, какая Island Records замечательная компания. Мо послал бухгалтеров справиться со своими книгами, и на основании этого назвал Крису сумму, за которую был готов приобрести его фирму. Когда Блэкуэлл в ответ заартачился, Мо пошел на риск, уверяя совет Warner Brothers, что Island Records стоит больших денег. В результате Мо сделал Крису грандиозное предложение, соответствовавшее тому, чего, по его собственным словам, и хотел Крис. Ответом Блэкуэлла было: «Позвольте мне над этим подумать». Подумать? Мо был вне себя. Затем в газете британской музыкальной индустрии появилось интервью, где Крис объяснял, что право преимущественной покупки Island имеет корпорация Philips, но в любом случае продавать свою фирму он не расположен. Мо кипел от тихой ярости. Вести дела он научился у Мики Рудина, грозного адвоката Фрэнка Синатры, и, несмотря на свою улыбчивую внешность, совсем не был человеком, который стерпел бы пренебрежительное отношение к себе.

Позже мне пришло в голову, что за моим визитом в отель Dorchester стояло нечто большее, нежели просто лестное предложение Мо Остина переехать в Калифорнию, чтобы возглавить отделение музыки к кинофильмам Warner Brothers. Он дал мне график предстоящих проектов, который включал в себя «Заводной апельсин» и «Избавление», и я попросил несколько дней на раздумье. Во время того же своего приезда Мо предложил Крису Райту и Терри Эллису из Chrysalis распространять свои пластинки в США напрямую через него и, когда в конце концов, Warner обосновалась в Европе, в Соединенном Королевстве тоже[220]. Таким образом, за один короткий визит Мо Остин лишил фирму Island двух из ее источников новых артистов и успешных пластинок.