— О, привет! — сказала ему Алиса.

Глухонемой вручил ей картонную коробку с саженцами.

— Уг-уг-ут, — промычал Глухонемой и мотнул головой в сторону садика.

В выходные Дэнни вскопал часть садика, и Алиса знала, на что нужны саженцы. Он был довольно-таки красивый, Глухонемой-то. Алиса улыбалась ему все время и повторяла: «Хорошо, хорошо», так что Глухонемой знал, что Алиса поняла, зачем он приходил.

Глухонемой пятился, не сводя глаз с Алисы, стоявшей в дверях. Он даже споткнулся и чуть не грохнулся на землю, но все равно смотрел на Алису, идиотски улыбаясь и мотая головой. Когда его тело скрылось за живой изгородью, голова осталась на виду и все качалась, словно у китайского болванчика.

Алиса поставила коробку с саженцами на кухонный стол и забыла про них.

— Ага, так вот какое угощение у меня сегодня к чаю! — закричал папа, когда пришел с работы.

Алиса вошла на кухню и увидела, что папа уже взял нож и вилку, явно собираясь начать поедать саженцы.

— Напомни мне, чтобы я велел твоей матери больше не поручать тебе готовить ужин, Алиса-актриса, — сказал папа и положил пару листиков себе в рот.

— Нет… Нет, папочка, это не ужин! — закричала Алиса. — Их принес Глухонемой. Он сказал, их надо посадить в садике перед домом.

В самую точку. Дэнни моментально опустился на колени, будто собираясь молиться, перекрестился и разразился речью:

— Благословен Господь, Глухонемой заговорил! Это чудо, моя маленькая девочка видела чудо! Мы назовем ее Бернадеттой,[30]и правильно сделаем! Эй, Мэри, Алиса-актриса слышала, как Глухонемой говорит! Это чудо! Немедленно доставай четки.

Безуспешно Алиса пыталась объяснить ему, что Глухонемой не говорил. Вот сейчас папа выйдет на улицу и будет кричать, что Глухонемой заговорил. Этого допустить нельзя. Но папа все шумел и не обращал на Алису внимания, даже когда она повисла у него на руке.

— Это чудо! Зажгите свечи, притащите священника и залейте в него виски по самые ноздри!

Всякий раз, когда Алиса пыталась прервать папу, он выкрикивал у нее над головой все новые и новые глупости:

— О, не говори со мной, я недостоин общаться со святой! В монастырь тебя! Мэри! Мэри! Хватай автобус и привези сестру Мэри Бриджит, пусть поглядит на нимб, который вырос у нашей дочки вокруг головы!

Папа уставился на нимб восхищенным взглядом. Алиса пыталась пощупать нимб, но никак не могла его найти.

— Мэри, она пытается дотронуться до нимба, — скажи же ей. Нельзя трогать нимб, а то пальчики сожжешь и будешь беспалая.

Алиса подбежала к зеркалу в прихожей и увидела нимб. Правда, он был какой-то тусклый, но это был нимб. Алиса почувствовала себя мошенницей, ведь чуда-то никакого не было. Глухонемой как не умел говорить, так и не умеет. Она уже собиралась заплакать в знак протеста, когда дверь распахнулась и на пороге, усмехаясь, появился Глухонемой.

— О-о-о-о! — замычал он.

— Заходи, заходи, — прокричал Дэнни из кухни.

Они вдвоем вышли в садик, где и состоялась беседа. Будто две обезумевшие ветряные мельницы встретились. Когда разговор закончился, Глухонемой отправился восвояси, а Дэнни вернулся домой.

— Эй, Мэри! — закричал он. — Старые-то чудеса покрепче будут. Глухонемой опять потерял дар речи.

Дэнни посмотрел на Алису, и нимб в зеркале лопнул, будто шарик, честное слово.

Прошло несколько недель. Алиса с подружками играли на улице прямо под окнами Глухонемого. Догонялки, скакалки, бабки и прочее такое.

Когда показался большой фургон, они ничего плохого и не подумали. Фургон остановился прямо у дома Глухонемого, так что детям пришлось немного подвинуться. Какие-то люди стали выносить вещи и грузить в фургон.

— Смотри, какая красивая у Глухонемого обстановка, — сказала Алиса.

Вряд ли кто-нибудь из местных бывал у Глухонемого дома. Дети стояли как завороженные, а мимо проплывали радиоприемник, стол и стулья необычайной красоты, бронза и фарфор. До Алисы долетал аромат дорогого средства для полировки мебели и смолистый запах соснового дерева. Казалось, мебель надушили. Битых два часа Алиса с подружками глазели, как исчезали в фургоне кухонная утварь, диван, рояль, кровать с балдахином, ковры и покрывала. Квартира опустела. Остались только обои.

Когда дети вернулись домой к ужину, они только и трещали, какая замечательная мебель у Глухонемого. Лучше, чем в церкви. Никогда такой не видели. Но их никто не слушал. Дэнни и Мэри, во всяком случае, обсуждали совсем другие предметы.

Никто не поинтересовался тем, что видели дети, пока Глухонемой с женой не вернулись домой в конце недели. С понедельника по пятницу они всегда пребывали в Глазго — учили других глухонемых языку жестов. Алисе всегда хотелось знать азбуку глухонемых.

После ужина Алису с другими детишками, как всегда, выпустили на улицу, как раз когда началась суматоха. Все мамы одновременно принялись кричать на своих детей. На нескольких машинах прибыла полиция. Все так и зажужжало. Алиса думала, Глухонемой переезжает, а оказалось, это было ограбление. Кто-то ограбил его дом, пока он и миссис Глухонемая находились в Глазго.

Алиса подумала, какая удача, что они с подружками все видели. Они детально описали каждый предмет мебели до последнего гвоздя, каждый стежок на покрывалах. А как насчет регистрационного номера фургона? Не обратили внимания. Какого цвета был фургон? Трудно сказать. Как выглядели грабители? Не знаем. Сколько их было? Не помним. В общем, толку с детей было как с козла молока.

А Глухонемого обнесли подчистую. Раздели догола. Местные устроили складчину, и у Глухонемого появились кое-какие денежки. Во всяком случае, так говорили, потому как вскорости в его дом опять завезли красивую мебель. Завели Глухонемые и злющую собаку по кличке Агаг.

Тогда-то Алиса и поклялась, что если в будущем увидит что подозрительное, то обратит внимание на людей, а не на обстановку.

Многие годы спустя, когда Алисе исполнилось тринадцать лет (девушка уже), в окрестностях объявился бродяга. Он приставал к девчонкам, работавшим в обжорке и в лавке, когда те шли через пустырь, где стояла газораспределительная будка. В окна он тоже подглядывал. Бродягу несколько раз пытались поймать, но он ускользал.

В тот памятный вечер из дома Айсы, который находился на той стороне улицы, донесся крик. Кричала сама Айса, высунувшись из окна:

— Насилуют! Насилуют! Помогите, это бродяга!