Позже вечером я позвонил Эди и спросил, зайдет ли она на работу. Она ответила, что да.

Следующим утром я положил флешку на самом видном месте посреди стола и ушел, оставив дверь открытой.

– Оставшуюся часть дня у меня выходной, – сказал я Рине и по пути бросил ей стопку документов на стол. – Мой кабинет открыт. Заходить в него можно только мисс Ван Дер Зи, Дину, Вишесу и Джейми. Остальным вход запрещен.

Это была приманка, и я до одури надеялся, что моя добыча на нее не клюнет.

Это была приманка, но в действительности я ставил свою жизнь под угрозу, чтобы спасти ее.

Я не знал, зачем это делал. Рисковал своим будущим и будущим своей дочери ради этой девчонки.

Но, так или иначе, решение уже было принято. Ей нужна была флешка, и я дал ее ей.

Той ночью, закончив работу, Эди заехала ко мне. Приготовила Луне спагетти и хот-доги, я разрешил им съесть эту гадость. Ночью мы с Эди трахались жестко. Утром трахались нежно.

Я не стал упоминать ни о встрече с ее отцом, ни о том, что оставил флешку на столе, и она тоже не сказала об этом ни слова.

На работу мы поехали, конечно же, в разных машинах. Я приехал первым, потому что Эди по часу принимала душ.

Я зашел в кабинет, ощущая ком в горле, и вскоре его сглотнул.

Флешка пропала.

Когда Трент ушел, забрав с собой Луну с Камилой (ведь сегодня был корпоративный вторник), я первым делом бросилась в его ванную, где меня стошнило.

Голова кружилась, перед глазами плясали белые точки. Опершись на стульчак, я медленно встала и поплелась к раковине, как старая собака. Ополоснула лицо и руки, стараясь во что бы то ни стало не смотреть в зеркало. Я не могла без тошноты видеть свое отражение.

Изменница. Обманщица. Иуда. Предательница. Тварь.

Я брела по коридору, держась за стены для поддержки. Крайне драматично, но я ничего не могла поделать со своими чувствами. Словно весь мир обрушился на меня, размозжив мое тело в пыль. Я сама не знала, как смогла пережить минувшие двадцать четыре часа.

Вчера, когда я приехала к нему домой, Камилы уже не было. Трент отправил ее домой, сообщив, что в этот вечер она не нужна. Я на автопилоте готовила Луне еду, дважды обожглась о плиту и несколько раз бегала в ванную, чтобы умыться и отдышаться.

Ужин прошел нормально. Я заполняла паузы, рассказывая Луне о серфинге и о том, что прочла про морских коньков. Рассказала ей о моем брате, о том, что надеялась однажды отвести его на пляж. Казалось, она понимала. Во всяком случае, по ее виду было похоже.

Ночью я забралась в его постель, чтобы украсть то, чего я больше не была достойна. Его поцелуи, его ласку, прикосновения его тела. Я крала его сердце, движения его языка и толчки его члена. Я крала его страсть, потому что она больше мне не принадлежала. Я наслаждалась болью, которую заслужила, и удовольствием, которого не заслуживала. А утром я попросила, чтобы мы все повторили снова, потому как знала: сегодня вечером, едва я отдам флешку отцу, между нами все будет кончено.

– В этот раз я хочу, чтобы мы не спешили.

– Почему?

– Чтобы я могла запомнить.

– А почему ты можешь забыть?

Молчание. Он поцелуями стер мои слезы, прекрасно зная, что именно я не стала произносить вслух, но не желая в это верить. Он пошел на эту жертву ради меня, в этом я не сомневалась. Он позволил мне уничтожить его, и я это сделала. Не моргнув глазом, не колеблясь, даже не задумываясь.

Он двигался на мне, будто я была волной, наполняя мое тело, мое сердце, мою душу. Гладил меня по щекам, целовал веки.

– Моя девочка, мое наваждение, моя Волна.

Его слова напоминали прощание, отчего я расплакалась еще сильнее, цепляясь за него, как за якорь. Трент все знал, и в шесть утра, за полчаса до того, как просыпалась Луна, мы почти что занимались любовью, понимая, что к концу дня эта любовь обернется ненавистью.

* * *

Дверь в кабинет отца была открыта.

Оттого лишь острее казалось, что это финал. Если я пройду мимо, он позовет меня зайти. Спросит о флешке. Мне придется отдать ее ему, и всему придет конец.

Луне.

Тренту.

Морским конькам.

Волне.

Океан в этот день бушевал. Бэйн прислал мне сообщение в половине седьмого утра, пока Трент был в душе.

Он не знал, что я в прямом смысле видела, как развевается этот флаг, сидя голышом возле окна спальни Трента и прижав ладонь к стеклу. Волны били о берег, ветер завывал. На редкость странная погода для августа в Калифорнии, но, будучи серфером, я не была удивлена.

Океан знал.

В офисе я долго слонялась возле стойки администратора, стараясь оттянуть момент, когда подойду к своему месту возле двери отца и сяду за стол. К одиннадцати утра я больше не могла откладывать неизбежное. Я незнамо для кого варила уже двенадцатую кружку кофе за день, когда Макс подошел и прислонился к двери. Он был похож на горностая в костюме, источая запах дезинфицирующего средства с ароматом сосны. От него всегда пахло, будто он купался в лосьоне после бритья.

– Отец хочет тебя видеть, – объявил он своим привычным прохладным тоном и ушел.

Флешка словно горела у меня в кармане. Я вышла из комнаты отдыха, оставив на столе кружку кофе, которую даже не собиралась пить. Прошла мимо кабинета Трента. Дверь была открыта. Я знала, что он все знал. И помимо всего прочего знала, что это была проверка. Знала, что я ее не прошла. На миг я остановилась перед ним. Он сидел, опустив голову, и подписывал какие-то документы. Я прокашлялась, чувствуя, будто все мое тело было чужим, незнакомым и мне не принадлежало.

– Это какая-то уловка? – прохрипела я.

Я надеялась, молилась, жаждала, чтобы все это было частью большого плана, в котором мы оба могли принять участие. Трент не отрывал глаз от бумаг. Будто и не держал меня в объятиях несколько часов назад и не вдыхал в меня жизнь.

Он ответил, не покачав головой, даже не шелохнувшись.

– Не-а.

– Значит, вся информация на… – начала я, пока он не поднял голову, глядя на меня с непроницаемым выражением лица. Выточенным из титана. Богоподобным и злым.

– Все там, Эди. Каждый файл, план и контракт. Ты сделала свой выбор. Если хочешь быть сильной, будь ей. А теперь уходи.

Мне хотелось возразить ему. Хотелось, чтобы разразилась настоящая громкая, отвратительная, полная злости ссора, после которой я бы утвердилась в мысли, что был и другой способ спасти Тео. Но в то же время я признавала: все это лишь послужило бы подтверждением тому, что я все еще была нерешительным подростком, а он соблазнившим меня взрослым мужчиной. А мы ими не были. Между нами было нечто гораздо большее.