Иван, Руслан и Игорь попытались остановить поток черного тумана, осевшего на поверхности моста, но им вскоре пришлось спасаться. Мощная сила давления смяла сразу с десяток машин, оставила глубокие трещины на бетоне. Та часть, где проходил прямо над набережной начал развалиться. Тяжелые куски скатывались на хрупкий лед Невы, проламывая тот. Вся конструкция покачнулась, дернулась завеса и вдалеке закричали люди. Мрак начал сползаться в единую воронку прямо посреди реки, и там же задержала взгляд Хелена, будто вспомнив о чем-то.

— Не дайте мосту обрушиться! — заорала она, ударив по мне хаотичными сферами. Несколько улетели в небо, другие мне удалось ловко отразить.

— Мост?! — взвизгнул Игорь, хватаясь за ближайшее укрепление. Послышался грохот, истошные вопли монстров, придавленных бетонными плитами.

— Если он развалится, завеса разорвется, — прорычала Хелена, глядя мне прямо в глаза.

Убить малявок одним хлопком не вышло, моя жена поставила защиту. И хоть Бездна была сильна, несколько рун, внезапно загоревшихся на балках, помешали быстро закончить бой. Не зря она все-таки считалась сильнейшей чернокнижницей в Ковене. Смерти тысяч ведьм, чью магию Хелена поглотила когда-то, давали возможность биться со мной почти на равных.

Прекрасно.

— Зайка, — промурлыкал я, опутывая ее нитями тьмы. Туман заклубился у самых ног моей женушки, забираясь под одежду и проникая под кожу, спутывая мысли. Меч выпал с громким звоном из ослабевших пальцев. — Первое правило войны: никогда не отвлекаться.

Хелена опустила потяжелевшие веки, погрузившись в зачарованный сон, и тихо застонала. Наша связь давала мне шанс усилить воздействие, пока поросята пытались отбиться от полчища монстров. Руслан с Игорем создали огненную стену, Олеся помогала Иван сосредоточиться. Мост прекратил дрожать, опоры держали, хоть и успели немного растрескаться. Я забыл о них на мгновение, потянув за серебристую нить, что связывала нас.

Эффект имел и обратное действие, яркой вспышкой воспоминаний проснулись видения. Встреча в лесу, затем бракосочетание. Я любил шепот, что звучал в минуты единения. Тихий смех Хелены, и то, как она звала меня по имени. На задворках подсознания зазвучала прощальная мелодия ведьм Гибельного Ковена, которую я играл в гостевой комнате дома Харламовых.

Именно это заставило меня ударить на секунду раньше, чем Хелена. Темные цепи обхватили ее тело, крепко стиснули до хруста костей. Она пыталась сказать что-то, но изо рта вылетали лишь нечленораздельные звуки.

Сжав кулак, услышал вопль боли и длинные светлые волосы разметались по плечам. В зеленых глазах застыли серебристые искры от непролитых слез, лицо искала гримаса агонии. Весь этот образ отпечатался у меня в памяти.

— Всегда, навсегда и навеки, — произнес напоследок, прежде чем одним движением отправил жену в чернеющий провал Бездны.

Хелена рухнула прямо в разлом, и холодные воды Невы навеки забрали ее.

[1] Доминация — подавляющее преимущество, которое проявляет себя в полном контроле над ключевыми полями и пространством шахматной доски в целом.

У меня не было иллюзий по поводу того, что нам удастся выиграть у Бездны это сражение. Слишком глубоко она забралась под кожу, стала частью нас самих. В момент, когда мы делали выбор в пользу тьмы, неизбежность конца замаячила невидимым знаменем.

Всего-то стоило разок остановиться, не бежать за мифическими идеалами и оглянуться. Туда, где горели целые города и гибли сотни невинных жизней.

Тяжесть власти не вынести слабаку. Когда от тебя зависят миллионы, выбор падает в пользу большинства очевиден. Но когда вкупе с желанием изменить мир шагает месть, ты теряешь способность здраво рассуждать о правильности принятых решений. Чувство, дающее иллюзию значимости, — оно разрушает постепенно, день за днем по капле убивая душу.

Возможно, остановись я тогда и не поддайся искушению, мы бы сейчас не стояли на пороге гибели человечества, будучи по разные стороны баррикад.

На самом деле я ни о чем не жалела. Оставаться жестокой, беспринципной сволочью — выбор, который сделан добровольно. Самые близкие люди оказались предателями, а я просто не видела смысла в борьбе за чистоту души. Кому та нужна, если ты умрешь слишком рано? Потому ни разу за весь процесс над ведьмами Гибельного Ковена не дрогнуло сердце. Каждую из них Эйдан казнил лично на главной площади Родолы, и последней в очереди стала Мейвен. Глаза так и остались сухими даже тогда, когда на эшафот поднялась моя мать.

Едва лезвие клинка Холланда коснулось шеи, муж спросил меня:

«Всегда ли ты будешь верна мне?»

Завороженно глядя на то, как первая капля от пореза скатилась по алебастровой коже и пропитала ткань корсажа, я кивнула. Ни единого звука не слетело с моих губ.

«Навсегда забудешь прошлое?»

С каждым ударом сердце я растворялась в янтарном взгляде, погружаясь в омут незнакомых доселе эмоций. Мейвен пристально посмотрела на меня, затем прокричала: «Ковен един!». Будто это имело какое-то значение для мертвых сестер и конкретно меня. Может, она ждала, что я вернусь к корням, вспомню прошлое.

Только ничего не осталось от прежней Хелены Мерэлл. Неожиданная легкость после сброшенных оков сестринства Ковена, позволили мне перешагнуть жизнь «до» ради будущего.

Эйдан занес меч, и Мейвен прикрыла глаза, принимая мой ответ. Потрескавшиеся губы шевелились, пока верховная ведьма, сложив ладони вместе, пыталась вымолить прощение у богов за грехи. Раскаяние пришло слишком поздно, никто не услышал бессмысленных просьб.

Едва прозвучал последний вопрос, я навсегда вычеркнула из памяти Ковен.

«Навеки со мной?»

И ответила, почти не задумываясь: «Если весь мир будет против, я останусь с тобой, Эйдан».

Что же изменилось? Боль, холод и страх.

Миллиарды ледяных игл пронзили тело в тот момент, когда темные воды Невы поглотили меня. Почему-то перед падением мне запомнился только потухший янтарный взгляд Холланда. Такой пронизывающий, бесконечной далекий и… не мой. Ничего человеческого не осталось в мужчине, которого я когда-то знала. Мрак пожрал душу, отравил кровь, заставил сердце остановиться.

Магия Бездны — чистая энергия без всяких примесей. Почти живая, совершенно неуправляемая. Лишь по собственной воле тьма могла подарить свое расположение колдуну, как сделала с братьями Харламовыми. Хотя в моей голове Эйдан и Эдик плохо сочетались в единое целое.

Разлом проходил совсем рядом, бесчисленные стоны просили прощения, как когда-то Мейвен. Они звали к себе, тянули призрачные руки, пока я падала все ниже, тонула в плотном коконе. Инна, Игорь, Иван, Олеся, Ольга, Руслан, семья Харламовых и даже свихнувшийся Арден казались мне теперь невероятным сном, который должен был вот-вот закончится. А пробудившись, я бы не увидела прежнего мира за окном: ни промозглого Питера, ни шороха Бубенчика в клетке, ни глупых вопросов юных адептов.