— А если бы через блуждающего духа вы проследили за действиями Докра, как бы вам удалось расстроить его козни? — спросил Дез Эрми.

— Очень просто. Закон противодействия заключается в том, что, зная день и час нападения, можно предупредить его, уйдя из дома, — тем самым сбить с толку духов и свести на нет колдовство. Или за полчаса сказать: «Нападайте, я тут!» Этот последний способ преследует цель развеять флюиды и обессилить неприятеля. Всякое оглашенное, известное заранее магическое действо обречено на неудачу. Если же применять ответный удар, то и здесь, желая избежать порчи и перекинуть ее обратно на злоумышленника, следует проведать о нападении заблаговременно. В общем, я был уверен, что мне пришел конец. С того момента, как меня околдовали, прошел уже день. Еще два дня, и мне впору было покупать белые тапочки.

— Почему?

— У пораженного магическим способом есть всего три дня на принятие каких-либо мер. По истечении этого срока болезнь зачастую становится неизлечимой. Поэтому, когда Докр объявил, что своей властью приговорил меня к смерти, и через два часа, вернувшись домой, я почувствовал себя очень плохо, я без колебания собрал чемодан и отправился в Лион.

— А что в Лионе? — спросил Дюрталь.

— В Лионе я сразу же пошел к доктору Иоганнесу, рассказал ему об угрозе Докра и о своей болезни. Он лишь сказал: «Этот человек сочетает сильнодействующие яды с самыми ужасными и кощунственными ритуалами. Борьба будет упорной, но я одержу верх». Он позвал жившую у него женщину — ясновидящую — и погрузил ее в транс. Следуя его повелениям, она объяснила, какое именно магическое средство было против меня использовано. Воссоздав всю сцену насылания порчи, она воочию увидела, как меня отравляли менструальной кровью женщины, которую кормили оскверненными облатками — их протыкали заговоренной иглой — и тщательно дозированными ядами — их примешивали к ее питью и еде. Это такое страшное околдование, что никто во Франции, кроме доктора Иоганнеса, не отважился бы взяться за лечение.

В итоге доктор сказал мне: «Исцелить вас можно, лишь обратившись к помощи несокрушимой силы. Нельзя мешкать ни минуты, мы прямо сейчас прибегнем к жертве во славу Мельхиседека».

Он тут же соорудил алтарь, водрузив на стол дароносицу — увенчанный крестом деревянный ковчег, по периметру которого, словно цифры по циферблату часов, тянулись священные иероглифы тетраграммы. Доктор принес серебряный потир, опресноки и вино. Сам он облачился в священнические одеяния, надел на палец перстень, получивший благословение свыше, потом начал читать по особому требнику жертвенные молитвы.

Почти тут же ясновидящая воскликнула: «Вот духи, вызванные для колдовства, духи, которые принесли яд по приказу каноника Докра, нечестивого ересиарха чернокнижников».

Я сидел возле алтаря. Доктор Иоганнес возложил левую руку мне на голову и, воздев правую к небесам, стал молить архангела Михаила о помощи, заклиная славные легионы Меченосцев и Непобедимых сил обуздать, заковав в цепи, духов Зла.

Я почувствовал облегчение — тупая боль, мучившая меня в Париже, отступила.

Доктор Иоганнес продолжал читать молитвы, потом настал черед ектеньи, он взял мою руку, положил на алтарь и трижды воззвал:

«Да расточатся колдовские ковы и пагубные помышления служителя Зла, наславшего на вас порчу, да будет попрано стопой правой все обретенное сатанинским путем! Да не принесет плода и будет отражено всякое злокозненное посягательство на вашу жизнь! Да превратятся все проклятия вашего недруга в благословения, нисшедшие с небес! Да обернутся смертельные яды животворящей манной небесной… и да решат архангелы возмездия судьбу презренного священника, предавшего себя служению Мраку и Злу».

«Вот вы и избавлены от порчи, — сказал мне доктор. — Пусть же сердце ваше вознесет через заступницу нашу Пречистую Деву Марию горячие благодарственные молитвы Богу Живому и Иисусу Христу».

Он дал мне опресноков и вина. Я и впрямь был спасен. Вы врач, месье Дез Эрми, и можете засвидетельствовать, что человеческая наука была бессильна меня исцелить, а теперь взгляните сами!

— Да, — в некотором замешательстве пробормотал Дез Эрми. — Не знаю, к каким средствам прибегал доктор Иоганнес, но то, что он вас излечил, охотно подтверждаю, да и трудно было бы отрицать очевидное. Признаться, я и раньше слышал о подобных чудесных исцелениях. Нет, спасибо, — ответил он жене звонаря, которая предложила ему сосиски с хреном и гороховым пюре.

— Но позвольте задать вам несколько вопросов, — обратился к астрологу Дюрталь. — Меня интересуют кое-какие подробности. Как выглядело облачение Иоганнеса?

— На нем была длинная ряса из алого кашемира, подпоясанная витым бело-красным шнуром. Поверх рясы — белая мантия из той же материи с вырезом на груди, имевшим форму перевернутого креста.

— Перевернутого! — в ужасе воскликнул Каре.

— Да, перевернутый крест, как и фигура повешенного в Таро, означает, что священник Мельхиседек должен умереть в ветхом человеке и воскреснуть в Христе, дабы восприять сокровенное могущество от предвечного Логоса, воплотившегося и принявшего за нас смерть.

Каре, казалось, был озадачен — ревностный католик, он отказывался признать не предписанные Церковью обряды. Звонарь умолк и в разговор больше не вступал, лишь наполнял стаканы, приправлял салат, передавал кушанья.

— А каким был перстень, о котором вы говорили? — спросил Дез Эрми.

— Перстень из чистого золота с символическим изображением змеи, чье сердце в виде выпуклого рубина связано цепочкой с крохотным колечком, которое скрепляет змеиную пасть.

— Хотелось бы все же узнать, — настаивал Дюрталь, — каково происхождение и цель этой жертвенной церемонии. При чем тут Мельхиседек?

— Мельхиседек — одна из самых таинственных фигур в Священном Писании, — заметил астролог. — Он был царем Салимским и священником Бога Всевышнего. Он благословил Авраама, и тот послал ему десятую часть трофеев, доставшихся ему после победы над царями Содома и Гоморры. Так повествует Книга Бытия. Апостол Павел тоже о нем упоминает в следующих словах: «Мельхиседек, царь мира, без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником навсегда».

Кроме того, Писание называет Иисуса не только священником вовек, он, по словам Псалмопевца, наследует чин Мельхиседека[13].

Все это, как видите, не совсем ясно. Одни толкователи видят в нем как бы прообраз Спасителя, другие — прообраз святого Иосифа, и все сходятся на том, что освященная трапеза из хлеба и вина, которую Мельхиседек предложил Аврааму, предвосхищает, как выразился Исидор Дамьеттский, божественное таинство, другими словами, святую мессу.

— Пусть так, — возразил Дез Эрми, — но это вовсе не объясняет, почему доктор Иоганнес приписывает этой жертве свойство противоядия.

— Вы слишком много от меня хотите! — воскликнул Жевинже. — Спросите у самого доктора. Тем не менее кое-какие комментарии могу дать и я.