За два дня до предварительного слушания приехал Доусон. Мэрион сказала Рэю, что тоже хочет присутствовать при разговоре — то, что там будет отец, подразумевалось как-то само собой, ее же ни в прошлый раз, когда приезжал адвокат, ни в позапрошлый не пригласили.

— Зачем? — удивился он. — Ну хочешь — пожалуйста.

Когда они вошли в кабинет вдвоем, отец не сказал ни слова, лишь приподнял бровь, но в его выразительном взгляде так и читалось: «А ты тут зачем?!» Даже странно — создавалось ощущение, что он не из Новой Англии, а, скажем, из Техаса, причем Техаса начала 20 века с их тогдашним патриархальным подходом: «Ах, дорогая, не забивай свою хорошенькую головку проблемами, дай позаботиться об этом мужчинам!»

Не обращая внимания ни на поднятую бровь, ни на взгляд, Мэрион прошла к креслу и решительно опустилась в него, так что Рэю пришлось принести себе запасное кресло, стоявшее у стены.

У Доусона, в отличие от папы, появление Мэрион не вызвало ни малейшего удивления. Поприветствовав ее любезным кивком и дождавшись, пока все рассядутся, он начал:

— Вчера мне сообщили, что принято решение относительно Тони Ринальди. Его экстрадируют в Штаты.

— Фу-уух! — громко выдохнул отец. — Час от часу не легче.

— Да, это для нас сейчас весьма некстати, — подтвердил Доусон. Обернулся к Рэю: — Обвинение наверняка вызовет его свидетелем, и он, естественно, будет стараться произвести впечатление на присяжных. И на прессу, ведь чем большим садистом и истязателем будешь выглядеть ты — тем, соответственно, большим страдальцем и жертвой он. А это может сыграть свою роль потом, когда будут судить его самого.

— А Сантуцца? Ее тоже экстрадируют? — спросил Рэй.

Нет. Ее будут судить в Италии. Пока что, до суда, ее отпустили и, скорее всего, учитывая беременность, она получит условный срок. Непосредственно в похищении она участия не принимала, и нет никаких доказательств, что она знала о готовящемся преступлении. Единственное, что ей можно вменить в вину — это что зная, что в подвале спрятана похищенная девушка, она не сообщила об этом полиции.

— Но Тони мне сам сказал, что она все знала с самого начала!

— Слова Тони, да еще сказанные без свидетелей, это не доказательство. На допросе он заявил, что она ничего не знала, сама же Санта Баризи утверждает, что когда ее жених принес замотанную в мешок девушку, она была в шоке, в ужасе — но боялась и слово пикнуть ему поперек, тем более позвонить в полицию.

— Она — его боялась?! Ну-ну… — усмехнулся Рэй.

— Сейчас это все уже не важно, — поморщился Доусон, — а важно совершенно другое. Конечно, по закону присяжные не должны читать газетные статьи, связанные с процессом, в котором им предстоит участвовать. Но пока не назначена дата суда и неизвестен состав присяжных, все они — простые граждане Гранитного штата[22], которые и газеты читают, и телевизор смотрят — и их мнение о тебе, хотят они того или не хотят, формируется на основе того, что они узнают из средств массовой информации. Поэтому, Рэй, тебе пора пообщаться с журналистами, и лучшего повода, чем предварительное слушание, нам не найти. Наверняка они тебя встретят возле здания суда, начнут задавать вопросы. Отвечай коротко, но вежливо, все время держи в голове, что ты — простой американский парень, попавший в нехороший переплет, но искренне верящий, что суд тебя оправдает.

Рэй молча кивнул, и адвокат обернулся к Мэрион:

— Мисс Рамсфорд, теперь о вас. Желательно, чтобы вы не общались с прессой до того, как выступите на суде в качестве свидетеля защиты — я считаю, что так ваши показания произведут большее впечатление. Так что вам лучше и на предварительное слушание не ехать, чтобы репортеры вас там не перехватили.

Как ни хотелось Мэрион возразить, она понимала, что он прав.

Доусон обвел всех взглядом, сказал веско:

— Мы не можем отрицать то, что сделал Рэй, доказывать, что ничего этого не было. Все будут решать не улики, а то, на чью сторону склонятся присяжные — то есть в конечном счете человеческий фактор…

Отец сказал, что предварительное слушание в данном случае простая формальность и продлится оно недолго. И действительно, вернулись они с Рэем довольно быстро, часа через три. Мэрион из окна увидела, как машина едет к дому, и побежала вниз. В холле, запыхавшись, налетела на Рэя; взглянула снизу вверх.

— Ну что?!

— Процесс начнется двадцать седьмого ноября, — ответил вместо него отец.

Это еще через три месяца! — мгновенно подсчитала Мэрион.

Рэй молча смотрел на нее. Не так смотрел, неправильно — с какой-то болезненной любовью, словно перед расставанием.

— Рэйки, ты чего?

Он словно очнулся и усмехнулся.

— Ничего. Оказывается, американские законы либеральнее итальянских — здешний прокурор требует четыре года, а там речь шла о пяти с половиной.

— Не думай сейчас об этом, не надо! Тебя наверняка оправдают — правда, папа?! — Обернулась к отцу — тот пожал плечами.

— Доусону я доверяю, он опытный адвокат и сделает все, что в его силах.

— Ты чего такая взъерошенная? — Рэй улыбался уже вполне нормально.

— Сам ты взъерошенный! — Мэрион привстала на цыпочки, приглаживая его растрепавшиеся волосы. — Пойдем ко мне… или к тебе сейчас, да?

Мельком, через его плечо, глянула на папу — тот хмуро смотрел на них; то ли думал о чем-то своем, то ли был недоволен, что она при нем, не стесняясь, обнимается с Рэем. Но ей сейчас было все равно.

— Пойдем, Рэйки, ты мне все расскажешь подробно-подробно! А с репортерами ты разговаривал?

— Да, вроде ничего получилось.

С репортерами Рэй пообщался действительно успешно, его даже показали в шестичасовых новостях по телевизору. Сюжет длился меньше минуты, журналистка спросила:

— Вы считаете себя невиновным?

— Да, я невиновен, — ответил Рэй, — и надеюсь, что суд это подтвердит. — И улыбнулся — уверенно и просто, волосы чуть встрепаны, глаза смотрят прямо и открыто. Мэрион подумала, что будь она даже посторонним, не знающим его человеком, при виде него — вот такого, каким он был на экране — она бы ему поверила.

Заодно отметила, что в оливковой рубашке Рэй выглядит на экране слишком бледным. Следующий раз, если будет шанс, что он попадется на глаза телеоператору, нужно, чтобы он надел светло-бежевую.

Рэю начали приходить письма от незнакомых людей. Ругательных за все время было лишь два, остальные с выражением поддержки и сочувствия. Некоторые люди рассказывали свои истории — как они оказались в беде и никто не пришел на помощь; одна женщина написала, что если бы в мире было больше таких решительных и неравнодушных людей, как Рэй, мир был бы лучше.