в клочья разнесённые авиаударом, уже пытались расчищать, стаскивая на обочины остатки разбитой техники. Уже грузовики с битумом и асфальтом ехали с НПЗ, и неожиданно многочисленные парни в оранжевых жилетах с весёлым матерком латали особенно серьёзные ямы. Хотя там сейчас все ямы были несмешными, после такого-то воздушного веселья. Дороги что, дороги – ерунда, починить вопрос ближайшего будущего.

А танковые колонны шли по запасным маршрутам: Кавино город немаленький, нашлись дороги и кроме разбитых. Иногда по второстепенным, грунтовым, но шли же. Не вся армия Песмарицы нашла здесь свою смерть, оставались ещё и техника, и люди.

Отряд Ватника наткнулся в процессе поиска выживших и разбежавшихся на сгоревший частично штабной автомобиль, богато украшенный не только державными загогулинами, но и надписями «Number One», грузинскими крестами и непонятной англоязычной чепухой.

– Дрон, глянь-ка внутрь, какое-то начальство ехало. Может, документы нужные в салоне или ещё чего.

Дрон с двумя бойцами выпрыгнули из «уазика», осмотрели машину:

– Да чёрт знает, кто там был. Водила, охранник, похоже сзади, а впереди пупок какой-то. На вид восточный человек, знаки отличия у них теперь – не разбери пойми, документов не видно. Хотя, ноутбук вот, на вид цел, брать?

– Забирай.

Дмитрий тоже вылез из машины, осторожно, стараясь не побеспокоить противно ноющую в затылке голову. Крепко его приложило там, на авиазаводе, теперь беречься надо. После той, первой контузии, голова под вечер болела часто, а что теперь ждать – и вовсе непонятно.

Ладно, сперва дела, потом здоровье.

Подошёл, заглянул в салон, упёрся взглядом в залитое кровью лицо с шикарными усами и остановившимся взглядом мёртвых глаз. Подумал, потом достал телефон и, после недолгих поисков в сети, даже присвистнул.

– Неужели сам Кабур? – засмеялся стоящий рядом Алихан: тоже вылез из-за руля ноги размять.

– Кабур будет позже, – сказал Дмитрий. – А это, мужики, его превосходительство генерал армии Песмарицы, заместитель министра обороны оной и глава сил специального назначения пан Джордж Кобулия. Любить и жаловать не предлагаю, да и поздновато: уже в аду жарится сразу на трёх сковородках. Но птица важная. И рыба увесистая. Надо Веничу доложить, пусть в наркомате порадуются.

Замнаркома велел везти тело в городской морг, а ноутбук доставить в наркомат, может оказаться крайне интересное содержимое. Птица, действительно, сытная, тело можно и отправить обратно в Хорив, пусть хоронят. Или прямиком в Тбилиси, откуда этого гуся принесло на аромат лёгких денег и чужой крови.

Дмитрий позвонил домой, потом отцу.

Везде всё спокойно, хотя в батиной квартире при взрывах вынесло стекла на кухне окончательно, а в комнате половину. Договорились, что Дмитрий привезёт и вставит через день – должны же выходной дать, хоть один-то? Окна были старые, деревянные, справится как-нибудь, это не в современный пластик пытаться лезть, там мастер нужен.

Домой сегодня никак, это он уже понял. Марина вздохнула, попросила купить к школе разных разностей Светочке. Ранец уже есть, тетради тоже, а вот карандаши и фломастеры – этого всегда мало. Да и альбом для рисования очень бы не помешал.

Говорила жена сухо, с грустью, но не жаловалась – понятно, что муж занят. Очень занят. Но, хотя бы, живой, что в наше время и в этом месте – главное.

Дмитрий записал разговор, завтра в канцтоварах обещал посмотреть. Такое вот сочетание болтавшегося на заднем сидении «уазика» трупа чужого военного, врага и преступника, с обычной мирной жизнью. Война – она любит перемешивать всё в одно странное варево.

На совещании в наркомате смеялись до слёз.

На совместное заявление Госдепартамента США, Еврокомиссии и центра объединённого командования НАТО российский МИД откликнулся незамедлительно, сообщив, что боевые самолёты ВКС Российской Федерации аэродромов базирования в обозначенное время не покидали в связи с плохими метеоусловиями, а транспортники доставили исключительно гуманитарную помощь, включая приобретенные частными лицами Кавинской Республики действующие модели танков Т-72 в натуральную величину для использования в праздничной инсталляции по случаю праздника Наливного Яблока, традиционно проходящего в эти дни в южно-русских землях.

«Западные партнёры» опешили, особенно от стоимости «инсталляции», о которой любезно сообщил МИД. Да, сто десять тысяч долларов США. Дороговато, но и модели качественные, разработка лучших российских производителей. При необходимости данные сувениры могут быть доставлены в любую точку планеты по согласованию с Верховным Главнокомандующим вооружёнными силами России и директорами фабрик игрушек в Челябинске, Ижевске и Екатеринбурге.

– Товарищи, сегодня, практически сразу после разгрузки, танковый полк совершил стремительный удар по позициям песмарийцев. Виноградное, Сенное, Нижняя Каменка в наших руках, отступление нахлов продолжается. Почти всей боеспособной бронетехники они лишились здесь, под Кавино, дальнейшее сопротивление будет подавлено. Вопрос только в одном, товарищи: операция «Гусли» заканчивается на возврате земель бывших Кавинской и Зареченской областей Песмарицы, но что дальше? Мы останавливаемся и укрепляем рубежи или…

– Да, есть мнение, что надо остановится на границах областей, – сказал Санников. – Очень веское мнение. От того, прислушаетесь вы к нему или нет, будет многое зависеть.

– Это угроза? – уточнил в наступившей тишине генерал Звягин.

– Да Господь с вами, какая угроза! – рассмеялся Иванов. Максим Александрович традиционно выглядел как член правления какого-нибудь банка, случайно зашедший не туда. Не в тот кабинет не того здания не в той стране. – Обычная логика: здесь, в областях, а ныне Республиках, преобладает русское население. Не русскоязычное, так-то вся Песмарица на нём говорит, а именно русское. Вы… Мы сами вправе решать, как жить, пока шло только отражение агрессии. А вот продвижение дальше, к Транаю и Хориву, вызовет массу проблем. Мы станем не освободителями, а оккупантами, покусившимися на исконно песмарийские земли. Пусть их страна и сейчас – латаное-перелатанное одеяло из огрызков ещё тех, столетней давности, империй – Российской, Австро-Венгерской, Германской и даже частично турецких владений, пусть. У нас нет морального права указывать им, как жить. Мы здесь сражаемся против этого, и не станем зеркальным отражением нахлов, только не с загогулиной на флаге, а с насильно принесённым триколором. Ничем хорошим это не кончится, товарищи офицеры.

Санников кивнул. Коллега, хоть и от «соседей», из братской, но частенько конкурирующей – не в этот раз, не в этот! – конторы, изложил всё ёмко и точно. Более чем.

– И, если мы… – начал было Звягин, но осёкся.

– Если вы, – продолжил за него Иванов, – то своими силами. На свой же страх и риск.

Разин слушал, и его сердце рвалось. С одной стороны, да, настоящая железная логика, пусть с привкусом имперской надменности, с другой… Хотелось идти вперёд, смести всю эту нечисть, эту ненавистную загогулину в музей, в отдел «Фашистские знамёна и атрибутика» возле