class="stanza">

Эразм в своих трактатах многосложных

То был мудрец, то дурака валял.

Разнообразьем этим он, похоже,

Заворожить читателя мечтал.

Дитя проходит вброд его рассказы,

Гигант переплывает, как залив.

Так и Уолтон в этой чудной книге,

Высокое с ничем соединив,

Приносит пользу вместе с добрым чувством,

Уча искусству радости земной,

Святому и невинному искусству,

Которое давно владеет мной.

Угрюмый критик окриком суровым

Забаву нашу волен осудить.

Но Исаак своим волшебным словом

В нем рыболова может разбудить.

Так было и со мной, я ясно видел

Весенние луга и слышал птах,

Поющих мадригалы, видел рыбу,

Играющую в чистых родниках.

Играй, форель, пока мы все мечтаем,

Пока течет словесная река.

Но берегись, мы книгу дочитаем,

И ты тогда не избежишь крючка.

Джо Флоуд, магистр искусств. 1655

Читателям «Искусного рыболова»

Название прекрасно, брат Уолтон

Дал книге имя, ясное, как зов,

Во тьме звучащий. Под названьем сонмы

Искусства, рыб, приманок и крючков!

Река как жизнь, в которой мы дрейфуем,

И с нами рыбы – монстры и мальки.

И если мы на разум претендуем,

То истину мы спросим у реки.

Его приманки будут искушеньем,

Его крючки зацепят прочно нас.

Стихи и проза – это наслажденье

И просто польза в тот же самый час.

Здесь скрыта радость тайных теологий,

Здесь жизнь и смерть в преданиях веков,

Здесь все: наука, суеверья, боги

И музыка прекраснейших стихов.

Здесь суть и форма прелестью сияют,

Суть увлекает, форма веселит.

Приманки эти нам не угрожают,

Крючок цепляет нас, но не вредит.

И забываешь, что мы все же люди

Представьте взгляд гурманов записных,

Когда мы будем поданы на блюде,

Хотя предпочитаем есть других.

Здесь нет ни грамма нездоровой пищи,

А только созерцанья черный хлеб,

Приправленный прелестной песней нищих.

Кто этого не видит, просто слеп.

Кто может больше знать о наших реках,

Соревноваться с ним – напрасный труд.

Нельзя найти во всех библиотеках

Все то, что здесь готовым подают.

Я дочитал приятнейшие строчки

И осознал, Уолтоном гордясь,

Что эту книгу до последней точки

Писал Поэт, скорбя и веселясь.

Чарльз Харви, магистр искусств

Моему дорогому другу мистеру Исааку Уолтону во славу рыбной ловли, которую мы оба так любим

Вниз по течению реки

Идем, срывая васильки,

И юный лес, весной согрет,

Дает нам утренний концерт.

Сперва синицы перебор,

Затем согласный с нею хор,

И щука, чтобы в тон попасть,

В корягах разевает пасть.

Презрев чертог подводный свой,

Форель взлетает над водой,

Спешит, преодолев поток,

Попасть на лживый мой крючок.

Она не склонна замечать

То, что ей может угрожать.

Бросаясь к мушке из воды,

Не ждет от этого беды.

Так люди, не боясь угроз,

Шипов не видят среди роз.

Прут, конский волос, поплавок,

Жук, наживленный на крючок,

Доставят все, что жаждет свет,

Эпикурейцу на обед.

В поток кристальный брось червя

И жди ельца иль голавля.

Из ямы выманит перо

Форель, что прячется хитро.

Линь, врач пруда, издалека

На дне заметит червяка.

Там, где корней тенистый грот,

Уклеек быстрых щука ждет.

Малек, в потоке трепеща,

Влечет голодного леща.

Веснянок, выползших на мель,

Хватает жадная форель.

Подумав, надо выбирать,

Где путь спасения искать.

Тот, кто рыбалку изберет,

В ней избавление найдет

От зла, обмана, грабежа,

От драк и острого ножа.

Кто у прозрачных вод сидит,

Тот душу чистой сохранит.

А если черной мысли тень

Придет, как туча в ясный день,

И меланхолии недуг,

Как зимний дождь, нахлынет вдруг,

Лекарства прочь, бери сачок,

К шнуру привязывай крючок,

К нему – перо от пустельги

И поскорей к реке беги.

Как только в воду ты войдешь,

Покой и счастье обретешь,

Спорт избавляет от забот,

Спорт – наслажденье без хлопот.

Не зря античный Актеон

Был так рыбалкой увлечен.

Пусть сокол твой сейчас грустит,

Дай срок – он снова полетит.

И не пытайся разум свой

Отвлечь картежною игрой,

Из-за которой все вверх дном

И за долги заложен дом,

И нету денег все равно,

К долгам прибавится вино.

(Недаром турок говорит:

Бес в виноградине сидит.)

Вот дерево – оно мертво,

Плющ задушил его давно.

Так и мужчина сам не свой

Кряхтит под женскою пятой,

Любовь прошла давным-давно,

И скука мучает его.

Дай мне присесть на берегу,

Оставив латы на лугу.

Как жаль мне тех, кто носит их

И сеет смерть в краях чужих.

Меня же удочка влечет

И речка, что, как жизнь, течет.

А орден, что в бою добыт,

На сердце тяжестью лежит.

Томас Вивер, магистр искусств. 1649

Читателям «Искусного рыболова», книги моего исключительно остроумного друга

Тот, кто явил для нас людские судьбы,

Запомнил все, что вновь не повторится.

Уоттона и Донна собеседник,

Способный объяснить весь ход их мысли.

Тот, кто дружил с Оулдворзом и Фитли,

Светившими, как звезды Вифлеема,

В сравнении с которыми поныне,

Все наши проповедники – лгуны.

Тот,