Как причисленные к разряду «говорящих», то есть достойных общения, Новиков и Шульгин шагнули вперед, на всякий случай прищелкнув каблуками и по-гвардейски резко кивнув, что заменяет отдание чести, если ты без головного убора. Винтовки они предварительно передали Левашову, пистолеты оставив при себе. Как непременный атрибут своего статуса.

Совет старейшин, или как они здесь именуются, синхронно наклонили головы в ответ.

— Садитесь, почтенные господа, — произнес кто-то из шестерых, но понять, кто именно, было невозможно.

Андрей увидел, что садиться им предлагается на довольно узкий каменный выступ правее стола. Не совсем подходящее место для равноправных партеров. Да ладно, переживем. Все лучше, чем русскому князю, которого заставляли в Орде ползти сквозь огонь на коленях.

А девушкам с Олегом проводник указал на нишу рядом со входом, где тоже имелись сиденья, застеленные мехом.

«Нам, значит, голый камень, а им — мягкое, — внутренне усмехнулся Новиков. — Так кто ж знает, что здесь почетнее?»

— Андрей! — вдруг вскрикнула Ирина. — Андрей, тут жуткая радиация…

Даже если так, дипломатия есть дипломатия.

Он сделал ладонью якобы успокаивающий жест в сторону синклита дагонов, а как они его поймут — бог знает! Вдруг у них это страшное оскорбление. Но есть ведь и общепонятный язык.

— Простите, господа, отвлекусь на минутку…

Старцы с непроницаемыми лицами снова кивнули, подобно китайским болванчикам.

— Что, Ира, откуда?

— Смотри.

Она показала ему свой гомеостат, на экране которого желтый сектор, свидетельствующий об опасности для жизни контролируемого индивидуума, рывком расходился на восьмую часть окружности, снова сжимался и снова расширялся. Как глазок настройки старых ламповых приемников, реагировавший на либрацию[88]длинных и средних волн. Аппарат чувствовал проникающее в тело защищаемого объекта ионизирующее излучение, мгновенно устранял наносимые им разрушения клеточных структур, но альфа-, бета— и гамма-лучи атаковали человеческие тела непрерывно…

— Уловил. Но ведь держит?

— Держит. Гомеостатов у нас всего два. Если будем передавать из рук в руки по кругу — час-другой протянем, а потом начнется лучевая… Здесь рентген как в Хиросиме.

Неприятность, ничего не скажешь. Гомеостаты, после возвращения на поверхность, излечат лучевую болезнь в любой стадии, но где гарантия, что удастся выбраться своевременно? А здесь, при таком фоне, неизвестно чем кончится. Порочный круг — по мере утяжеления болезни будет требоваться все больше времени на поддержание жизни одного, а двое других продолжат хватать новые и новые рентгены…

— Уважаемые, — обратился Андрей к старцам, — наши друзья не могут находиться в ваших чертогах. Здесь непригодная для жизни… — Замялся, не зная, как сказать. Знают ли они, что такое «радиация»? — Непригодный для людей воздух…

— Прлхтмн, — сказал один из синклита проводнику, так прозвучало обращенное не к ним слово, одни согласные, причем произнесенные на вдохе. Очевидно, это было его имя. Или — должность. — Проводи этих неслышаших в безопасное место.

Последнее Новиков услышал уже в переводе.

— Пойдемте…

Ирина расстегнула браслет и протянула его Андрею.

— Заканчивайте переговоры побыстрее. А нас, конечно, убивать не собираются…

Новикову очень не хотелось отпускать друзей, лишенных единственной защиты, но он тоже верил, что вреда им не причинят.

Левашов нервно кусал губы. Оставлять Андрея с Сашкой здесь, а самому бежать… Невыносимо. Так и выхода другого нет: девушки тоже нуждаются в его поддержке.

— Иди, Олег, иди. Мы постараемся в темпе…

Новиков застегнул ремешок гомеостата на запястье. Посмотрел — экран продолжал панически пульсировать. У Шульгина — то же самое.

Но срок действия прибора, как писалось в инструкции, не ограничен, лично им бояться нечего. А существа, комфортно себя чувствовавшие в такой среде, безусловно, достойны удивления. Может быть, в этом кроется секрет разноса по временно́й вилке здесь присутствующих дагонов и начавших проявлять активность дуггуров?

В какой-то день и год далекого прошлого одним не хватило имеющегося радиоактивного фона или, наоборот, он стал для них избыточен?

Чувствуя себя защищенным, Андрей не мог избавиться от неприятного зуда на коже. Будто все эти атомы и кванты, витающие в пещере, превратились в пыльцу ядовитых растений.

Он сделал единственное, что мог, для успокоения нервов и в пику хозяевам. Щелкнул крышкой портсигара, закурил сам и дал прикурить Сашке.

«Сионские мудрецы», как неожиданно окрестил их Андрей, продолжали сохранять спокойствие. Не ледяное, скорее — полусонное. Вроде стариков из «Белого солнца пустыни»: «Давно здесь сидим».

— Теперь поговорим, почтеннейшие? — спросил Новиков, после трех полноценных затяжек ощутивший некоторое душевное равновесие. Вдобавок он чувствовал интуитивно, что иной, технической опасности бояться не стоит. Не станут их бить каменными топорами по затылкам или выпускать стаи пещерных скорпионов. — Разве вы не знали, что людям с поверхности радиация смертельна?

— Знали, но хотели посмотреть, как она подействует на вас. Очень многие хотят узнать тайны дагонов. Мы их ни от кого не скрываем, только не все способны принять эти тайны…

По-прежнему невозможно было понять, от кого из шестерых исходит проникающий в глубь сознания русский текст.

Мысль сама по себе хорошая — открывать тайны внутри ядерного реактора человеку, не имеющему радиометра. Или в камере, куда вот-вот будет пущен газ «Циклон-Б».

— Почему ваши друзья ушли, а вы остались? Вы — другие? — спросил один из старцев.

— Мы — одинаковые. Есть небольшое отличие — они «не слышат», мы — слышим. Они плохо переносят истекающую от стен вашего дома энергию, мы к ней безразличны.

Показалось, что слова Андрея повергли старцев в изумление.

— Как это возможно? Среди белых людей есть слышащие, есть глухие, но нет способных выжить в наших пещерах.

— Вы мудры, но нет мудрецов, знающих все. Примите нас, как умеющих больше, чем вы знали до сих пор. Хотите разговаривать — мы готовы. Если случилось то, чего вы не ожидали, — решите, как к этому отнестись. Скажете уйти, мы уйдем…

Дагоны начали совещаться, а Новиков с Шульгиным, демонстрируя бесстрастие, продолжали попыхивать сигарами.

— Ты не слишком резко? — шепотом спросил Сашка.

— Хрен его знает. Мне показалось, что так будет определеннее. Да — да, нет — нет.

— Удолина не пора вызывать?