— Поверь мне, — говорил он, — поверь мне.

И она поверила. Он не даст той женщине подойти к ней. Она услышала, как другой мужчина со старым тихим голосом говорит:

— Продолжайте в том же духе, милорд. Обтирайте ее, пока жар не уменьшится. Через каждые несколько часов давайте ей пить, и пусть пьет столько, сколько сможет.

Синджен почувствовала, как прохладный воздух коснулся ее горячей кожи. Она смутно осознавала, что кто-то снимает с нее пропотевшую ночную рубашку, и была рада избавиться от нее, потому что кожа у нее вдруг начала чесаться. Мокрая ткань прошлась по ее груди, по ребрам. Но ее прохлада не могла проникнуть глубже. Синджен по-прежнему ощущала внутри себя невыносимый жар, а чудесная прохлада мокрой ткани не доходила туда. Она попыталась выгнуть спину, чтобы прохлада стала ближе.

Она почувствовала, как мужские руки берут ее за плечи и снова прижимают к кровати. Теперь красивый мужчина говорил с ней тихо и мягко:

— Успокойся, успокойся. Я знаю, какой жар тебя жжет. У меня, как ты и сама прекрасно знаешь, тоже был однажды очень сильный жар, и тогда мне казалось, что внутри у меня, там, куда нельзя добраться, полыхает огонь и что я сгораю изнутри.

— Да, — вымолвила она.

— Я буду обтирать тебя, пока жжение не пройдет, я обещаю тебе.

— Колин, — сказала она и, открыв глаза, улыбнулась ему. — Ты не ангел. Ты мой чертов муж. Я так рада, что ты здесь.

— Да, — ответил он, и в нем вдруг шевельнулось какое-то незнакомое, сильное чувство. — Я больше не оставлю тебя, ни за что не оставлю.

Как же объяснить ему, что это невозможно, что он не должен оставаться в замке? Синджен с трудом подняла левую руку, чтобы коснуться его лица и привлечь его внимание. Ей было больно говорить, голос звучал сдавленно, сипло:

— Ты должен уехать, Колин, чтобы не подвергаться опасности. Я не хотела, чтобы ты возвращался, пока я не разделалась с ним. Он бесстыдный проныра и готов напасть на тебя из-за угла. Я должна защитить тебя.

Колин недоуменно нахмурился. О чем, черт побери, она толкует? И о ком? С кем она хочет разделаться? Она закрыла глаза, и он снова начал обтирать ее с головы до ног. Когда он перевернул ее на спину, она тихо застонала, бессильно распластавшись на простыне.

Он продолжал обтирать ее влажным полотенцем, пока ее кожа не стала прохладной на ощупь. Тогда он закрыл на мгновение глаза и помолился за нее и за себя тоже, горячо надеясь, что он пользуется достаточным благорасположением Бога, чтобы тот прислушался к его молитве. Наконец ее жар спал.

— Господи, умоляю тебя, пусть она поправится, — повторял он вслух то, что твердил про себя много раз.

Он услышал, как кто-то отворяет дверь спальни, и прикрыл жену простыней.

— Милорд, как она?

Это был врач. Колин повернулся к нему и сказал:

— Жар спал.

— Отлично. Он, конечно, снова поднимется, но вы знаете, как его сбить. Ваш сын спит за дверью на полу. Ваша дочь сидит рядом с ним, сосет большой палец, и вид у нее очень встревоженный.

— Я займусь детьми, как только надену на жену ночную рубашку. Я признателен вам, Чайддресс. Вы останетесь в замке?

— Да, милорд. К завтрашнему утру станет ясно, выживет она или нет.

— Она выживет. Вот увидите — у нее крепкий организм. К тому же у нее есть мощный побудительный мотив для того, чтобы жить, — она считает, что должна меня защищать.

И он рассмеялся.

Синджен услышала женский голос, и ее охватил цепенящий страх. Она боялась шелохнуться, боялась открыть глаза. Голос был полон ненависти и злобы.

Это была тетушка Арлет.

— Так ты все еще не подохла, маленькая шлюшка? Ну, ничего, это легко исправить. И сопротивляться бесполезно — ведь ты сейчас слабее комара. Твой драгоценный муженек, молодой глупец, оставил тебя одну. На мое, так сказать, попечение, и уж я о тебе позабочусь, моя милая, позабочусь непременно.

— Тетя Арлет, — проговорила Синджен, открывая глаза. — Почему вы хотите, чтобы я умерла?

Тетушка Арлет продолжала говорить, будто не слышала ее, она бормотала так быстро, что ее слова почти сливались одно с другим.

— Я должна действовать быстро-быстро. Он наверняка скоро вернется, молодой глупец. Ты ему не нужна, на что ты ему сдалась? Ты англичанка, ты не наших кровей. Пожалуй, прижму-ка я к твоему лицу эту славную мягкую подушку. Да, так оно будет лучше всего. Так я уберу тебя отсюда навсегда. Тебе здесь не место, ты чужачка, ничтожная тварь! Да, я задушу тебя подушкой. Нет, это будет слишком очевидно. Мне надо быть хитрее. Но надо действовать, не то ты выживешь назло мне. Тогда ты сделаешь мою жизнь еще более невыносимой, не так ли? Я знаю, что ты собой представляешь — злобная, подлая, коварная. Да в придачу к тому еще и нахалка — обращаешься с нами всеми как с никчемными дикарями, командуешь, будто ты здесь хозяйка. Я должна, должна что-то сделать, иначе мы все пропали! Я знаю — ты даже сейчас замышляешь отослать меня прочь.

— Тетя Арлет, что вы здесь делаете?

Она резко повернулась и увидела Филипа, стоящего в дверях, уперев кулаки в бока.

— Папа велел вам уйти отсюда и больше не приходить. Отойдите от нее, тетя.

— Ах ты, гадкий мальчишка! Ты все испортил! Ты позоришь меня, Филип. Я ухаживаю за ней — иначе что бы я здесь делала? Уходи отсюда, уходи. Если хочешь, можешь привести сюда своего папочку. Да, приведи сюда этого проклятого лэрда.

— Нет, я останусь. Это вы, тетя, уйдите. И мой папа — не проклятый лэрд. Он самый лучший лэрд, какой только может быть.

— Ха! Где тебе знать, кто он на самом деле! Где тебе знать, что его мать — да, да, моя собственная сестра и твоя бабка — изменила своему мужу с водяным, да, с водяным, которого она вызвала из ада, чтобы он поселился в озере Лох-Ливен. Этот водяной принял облик человека — облик ее мужа, — но он не был ее мужем, потому что настоящий лэрд, ее муж, принадлежал одной мне. А у нее был только ее водяной, этот приспешник сатаны, демон, полный зла и пороков, и от этого существа, принявшего образ ее мужа, она и родила Колина. И он так же глубоко порочен и исполнен зла, как и его отец.

Филип не понимал ни слова из того, что она говорила. Он молча молил Бога, чтобы поскорее пришел его отец, или миссис Ситон, или Крокер, или кто-либо другой — кто угодно! О Господи, пожалуйста, пусть кто-нибудь придет. У тети Арлет ум за разум зашел, как выражается старый Элджер, местный бочар.

Филипу стало страшно — Бог, похоже, не слышал его горячих молитв. Тетя Арлет подходила все ближе и ближе к Синджен. Филип ринулся вперед и бросился на кровать, закрыв мачеху своим телом.

— Синджен! — закричал он, схватил ее и затряс изо всех сил. Он еще раз выкрикнул ее имя, и на этот раз она раскрыла глаза и посмотрела на него.

— Филип, это ты? Она уже ушла?