Но, как говорят в таких случаях, Италия – это отдельная песня…

48

Конечно, я не помню богослужения, тем паче что оно шло не по-русски. Но храмовая торжественность самого крупного в мире собора Святого Петра, но атласно-белые одежды Папы и его кардиналов, вершащих службу на алтаре, но мерцание свечей и люстр, но торжественная музыка органа, но молитвенный шепот нескольких тысяч людей, но золотые росписи купола и кивория, но статуя святого Петра, но «Пьета» Микеланджело, но еврейские лики моих предков – апостолов Христа – все это плыло над нами, надо мной и Инной, осеняя нас и венчая каким-то надвечным венчанием и благословением.

Инна взяла меня за руку и сжала мне пальцы.

Есть ситуации, когда слова излишни.

Я ответил ей тем же пожатием, и этот короткий жест говорил больше, чем любые признания, обещания, клятвы. Он говорил, что, будь у каждого из нас сколько угодно жен, мужей, любовниц и любовников, мы останемся теми, кем мы стоим сейчас перед Ним, – мы останемся мы, двое в едином.

Так, двое в едином, рука в руке, мы вернулись в Ладисполи затемно, последней электричкой. По дороге мы остановились у моего нового дома, я открыл дверь и повел ее вверх по лестнице.

– Нет! – вдруг сказала Инна. – Ты что? Там же твои соседи!

Я обнял ее:

– Не важно, они уже спят…

– Ты с ума сошел! Нет, я должна идти домой!

Мои руки расстегнули ее плащ и нырнули прямо к телу…

– Нет! Нельзя! Я не могу! Отпусти меня! – В ее голосе вдруг зазвучало столько злости, что я тут же и отпустил ее. Она застегнула плащ. – Пошли.

– Пошли, – сказал я со вздохом и проводил ее домой.

Нет, мы не поссорились в этот вечер, отнюдь. По-моему, ссоры уже значительно ниже нас. Какие могут быть ссоры, если мы второй раз играем этот роман?

Мы вошли в ее подъезд, я поцеловал ее, и, похоже, это могло произойти прямо здесь, в подъезде – так страстно она рванулась ко мне всем телом и так сильно вжался ее лобок в мои чресла. Но тут скрипнула чья-то дверь на втором этаже, вспыхнул свет на лестнице, и мы отпрянули друг от друга.

Наши родные любознательные эмигранты интересовались, не воры ли зашли к ним в дом.

Мы с Инной поднялись на третий этаж, и я сдал ее мужу – непорочную.

49

В Политбюро ЦК КПСС

АНАЛИТИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА

В связи с запросом Секретариата Политбюро относительно экономической и политической ситуации в Италии сообщаем:

Экономика Италии находится в катастрофическом состоянии. Невыплаченные иностранные долги превышают $ 20 миллиардов. Дефицит внешней торговли достиг 5,4 триллиона лир (только импорт нефти обходится в 6,7 триллиона лир; а импорт продуктов, таких как югославские спагетти и греческое оливковое масло, стоит $ 3 миллиарда ежегодно). Показатели роста экономики исчисляются отрицательными цифрами и падают на 3–5 процентов ежегодно. Уровень инфляции самый высокий в Европе и приближается к уровню стран Латинской Америки – 23 процента. Уверенность в итальянской валюте катастрофически падает: с 687 лир за доллар в январе до 970 в марте! Таким образом, лира приближается к неконвертируемому состоянию. Правительство тратит миллиарды долларов на ее поддержание, но в ближайшее время выберет все свои резервы золота и иностранной валюты и будет вынуждено признать банкротство.

Все эти обстоятельства вызывают бегство капитала из Италии, только за истекший год 30 миллиардов долларов было инвестировано за границами страны.

Количество безработных достигло 1,4 миллиона человек, из них 100 000 студентов (при наличии миллиона студентов в стране). С февраля по май 1977 года в стране проходили студенческие восстания, студенты сражались с полицией «коктейлями Молотова». В ходе этих боев полицией была убита одна студентка, и студенты призвали к автономии, то есть неучастию, бойкоту и обструкции всей государственной системы. Эта автономия немедленно приняла массовый характер.

Одновременно «Красные бригады» заявили о намерении перейти от «вооруженной пропаганды» к новой стратегии, состоящей в том, чтобы «поразить буржуазное государство в самое сердце». Способом выполнения этой задачи «Красные бригады» провозгласили «максимальную политическую дезорганизацию режима и государства». Решающую роль в этом они отводят «городской партизанской войне», принявшей форму вооруженных атак на банки и покушений на политических лидеров. Как свидетельствует статистика, каждые пять дней в Италии совершается террористический акт. Одновременно с ультралевыми вооруженными отрядами выросло количество правых неонацистских террористических организаций, и, таким образом, терроризм начинает играть значительную роль в политической жизни Италии.

Затяжная неспособность Христианско-демократической партии провести коренные реформы бюрократии, образования, экономики и политической системы дает все основания коммунистической партии Италии взять власть в свои руки. Однако лидеры партии – Энрико Берлингуэр и др., – изобретя термины «еврокоммунизм» и «коммунизм с человеческим лицом», ищут, при наличии 35 процентов голосов избирателей, возможности сговора с правящей партией, вхождения в правительство и так называемого мирного перехода от капитализма к социализму.

Анализ экономических факторов, поляризации итальянского общества и активности марксистски настроенного студенчества и прокоммунистического рабочего класса говорит о том, что в Италии назрела революционная ситуация и стена капитализма стала, по выражению В.И. Ленина, «гнилая – ткни, и развалится»…

Брежнев поднял глаза от документа и весело обвел взглядом членов Политбюро.

– Ну вот! – усмехнулся он с гордостью. – А кто говорил, что доктрина Брежнева не сработает? А стоило потрудиться, стоило помочь зарубежным товарищам деньгами, оружием и опытом – и пожалуйста: Афганистан наш, половина Африки наша, Ливия и Палестина тоже практически наши, а теперь и Италия падает к нам в руки. И ведь это только начало, товарищи! Как только Италия станет соси… сосиалиссси… ё-моё, никак не могу выговорить, понимаешь…

– Социалистической, – подсказал Черненко.

– Да знаю я! Короче, как только Италия станет нашей республикой, НАТО рассыплется, лопнет Североатлантический пакт, кончится американская гегемония в Европе, и Франция, Испания, Греция тоже посыплются к нам, как спелые орехи. А там, глядишь, и Южная Америка – Бразилия, Аргентина, Перу. А за ними Мексика и эта… как ее?..

– Никарагуа, – подсказал Черненко.

– Вот, Ника Рагуа, прямо у Америки под брюхом. Жаль только, староваты мы стали… – Брежнев откинулся в кресле и посмотрел в окно. Там, за окном, кислая мартовская метель гуляла над Старой площадью и мокрым снегом слепила стекла. – Италия! – произнес он мечтательно. – Эх, сбросить бы годков двадцать, вот мы бы дали в Италии дрозда!

Члены Политбюро расслабились, засмеялись. Перспектива давать в солнечной Италии «дрозда», когда в Москве гуляют снежные мартовские метели, всем пришлась по душе – и 80-летнему Пельше, и 76-летнему Суслову, и 75-летнему Косыгину, и 74-летнему Тихонову, и 72-летнему Кириленко, и 70-летним Громыко и Устинову, и 67-летнему Черненко, и даже таким «юнцам», как 60-летний Щербицкий и 56-летний Романов.