Каде ответила ему криком:

— Мне следовало все обдумать, и когда я решилась, то времени уже не осталось; к тому же это не совсем то место, где я обитаю, а ближе ко Двору Оберона. Более того, край этот — не самое опасное место для людей, и ты мог хотя бы не орать на меня! — Запас воздуха в ее небольших легких кончился, и Каде уселась на траву. Вздохнув, она продолжила уже нормальным голосом: — Я тоже не привыкла доверять вам, людям… и проявленная мною доверчивость мучает меня; я даже не знаю, что и думать о вас.

Слова ее о доверии, которое мучает, попали в цель точнее, чем представлялось Каде, и Томас ответил уже более спокойно:

— И я тоже.

Оба недолго помолчали. Усталая Каде сидела в траве. Томас решил, что едва ли стоит корить ее за то, что она спасла их жизни, пусть и перепугав его до полусмерти, и наконец сказал:

— Значит, ты обитаешь здесь.

— Точнее, вон там, — указала она.

Томас поглядел назад, затем вверх и, осознавая собственную глупость, подумал: «Нет, всего ты здесь еще не видел». Более чем в половине длины озера от него на кристаллической поверхности иллюзорной воды парил небольшой круглый остров. На вершине его холма тянулись башни замка. Древние камни зеленью красил мох. Три башни венчались зубцами в стиле, вышедшем из моды много веков назад. Лианами их оплетали лестницы. Но что более удивительно, отражение его в воде, водой не являвшейся, не было отражением.

От острова, покоившегося на поверхности озера, вниз уходил второй замок — словно сталактит, спускающийся с крыши пещеры. Он как в зеркале повторял тот замок, что был над ним, и заостренную крышу самой высокой или низкой — из его башен мягко оплетали ветки ивы.

— А хорошо здесь, правда? — негромко спросила Каде, становясь возле Томаса.

Он понимал, что обязан согласиться:

— Ты сама его сотворила?

— Нет, замок был здесь всегда, его хранит Великое Заклинание, подобное тем, что ограждают дворец, только еще более древнее и сложное. Люди из Меруотча, деревушки на его берегу, могут рыбачить в озере и ездить по нему в лодках, даже тонуть — если тут, внизу, не найдется свидетеля. Но зная нужные слова, в замок можно войти, не замочив ног. — Она задумчиво повела ногой по траве. — Прости, что доставила сюда, не предупредив. Это было глупо с моей стороны.

Томас нежно дотронулся до ее плеча:

— Я был не прав. Я даже и не думал, что в Фейре могут существовать такие места. Мне казалось, что здесь вокруг только кровь и богли, как сейчас в городе.

— Ненавижу боглей! — Чуть помедлив, Каде указала на один из менгиров: — Это главный камень кольца Нокмы; по-моему, он появился здесь раньше, чем озеро. С его помощью я могу устроить кольцо всюду, где нет ни железа, ни ограждений, ни прочих помех. Насколько мне известно, другие камни не способны на это, и оба Двора — Благий и Неблагий — добиваются его. Я могу вернуть нас на улицу перед домом Авилера, чтобы проверить, уехал ли Лукас вместе со своими спутниками. — Она помедлила. — Теперь, когда Дензиль мертв…

— Я не могу быть уверен в этом. Я знаю, что попал, однако он мог быть только ранен.

— Что было бы весьма неудобно.

— Да какое, к черту, удобство! — Томас еще не мог забыть о замке и посмотрел на нее. — Значит, когда ты в нем, то ходишь вниз головой?

— Нет, ну что ты… Там и без того неудобно… В некоторых местах на лестницах не поймешь что и как. В середине же — между верхним и нижним замками — приходится ползать по лестнице, а этого никто не любит.

Они постояли в молчании, тут Томас заметил некое подобие рыжего пса, приближающегося к ним по траве.

— Твой друг? — спросил он.

Каде улыбаясь вздохнула:

— Надеюсь на это. Перед тобой Боливер.

По дороге Боливер успел принять облик умудренного старикашки — ростом не выше Каде, рыжеволосого, в странной остроконечной шляпе… Столь синих глаз Томас еще не встречал за всю свою жизнь.

Когда он приблизился, Каде спросила:

— А как ты узнал о моем возвращении?

— Так уж всегда происходит. Наверное, из будущего столетия предупредили. — Он кивнул головой в сторону замка. — С башни смотрят в подзорную трубу, мне выпала удача выйти и спросить о том, что нового в нашем мире. — Он вопросительно поглядел на Каде.

Каде притенила глаза и направила взор к замку.

— Разве у них нет других дел? — Качнув головой, она повернулась к Боливеру. — Воинство уже ходило на приступ?

— Нет, но я был в деревне, а там говорят, что из пруда вынырнула карга, и вообще вокруг бродит всякая нежить, на которую брешут псы и которой пугаются овцы.

Лицо Каде сразу объяснило всю степень опасности. Она задумчиво качнула головой:

— Воинство скоро явится сюда.

Томасу смертельно не понравилось ее смятение и отчаяние.

— Вот что, ты уже сделала достаточно. Отошли меня назад, в дом Авилера, а сама оставайся здесь! — отрубил Томас.

Каде замотала головой:

— Нет-нет, они добиваются именно этого. Если я позволю им охотиться за собой в этих местах, тогда они решат, что могут делать со мной все что угодно.

Томас чересчур хорошо понимал это. Но что он мог поделать с этой ситуацией? Чем помочь? Ему же самому надо выбираться отсюда. Но оставить ее здесь один на один… И тут страх за ее жизнь царапнул по сердцу…

Расхаживая, Каде теребила волосы.

— Этот край очень силен, он может продержаться против них даже без моего участия. Но деревня… проклятие, деревня. — Она остановилась и сказала Боливеру: — Поднимись наверх и скажи им, что здесь будет битва, пусть бегут отсюда.

— Ладно, скажу. — Фейри помедлил и с бесхитростной и сокрушающей откровенностью произнес: — А я понял, почему ты удерживаешь воина. Что ж, сердце мое испытывает к нему приязнь.

Томас метнул взгляд на Каде, стараясь сохранить спокойствие на лице. Взгляд же, брошенный ею на Боливера, был способен превратить его в уголек.

— Ну, я устрою тебе веселую жизнь в Аду, — негромко проговорила она.

Боливер неловко переступил, видимо, осознавая, что хватил через край.

— Ну ладно, я пошел предупреждать деревенских, хорошо?

— Так, почему ты еще здесь?

— Я обернусь быстро. Надо поторопиться, чтобы успеть перехватить воинство.

— Ну, это было бы великолепно. Только если ты будешь топтаться на месте и мямлить…

— А! Да, понимаю. Хорошо, к делу. — Боливер повернулся на месте, превращаясь в лучик нежаркого света, а потом подобно праздничной ракете взмыл к поверхности воды.

— Окажи мне одну милость, — сказал Томас, когда они остались одни.

— Что? — Каде залилась отчаянным румянцем и опустила голову, пытаясь не выдать себя.