– Все равно непонятно: как Сданко держал барышень и резал? И чем?

– Сам хотел спросить, но боялся вас расстроить, – Аполлон Григорьевич очаровательно улыбнулся. – Этой неясностью можно пренебречь.

– А с остальными загадками что делать?

– Это с чем же?

– Куда Лиза ходила ночью. Отчего напилась. Что за чехарда с платьем первой жертвы. И почему все барышни перед смертью надевали роскошные наряды. Не верю, что хотели Сданко понравиться. Двум из них он и так спины разукрасил.

– О! Вам лисьим хвостиком виляли?! И как это?!

– Аполлон Григорьевич!

– Молчу-молчу, а то ведь еще смирно поставите…

Рутина осмотра места происшествия потянулась своим чередом. Вскоре в комнате стало тесно от чиновников участка, которые тщательно протоколировали раскрытое преступление и поздравляли господина Ванзарова с великолепной работой, а также заверяли в полном своем почтении. Появился фотограф с треногой, грохнули вспышки. Жженый магний приглушил вонь, становившуюся нестерпимой.

Тщательный обыск открыл много интересного. В платье Лизы нашелся полупустой флакончик мышьяка. А в шкатулке, запрятанной под кроватью, – сберегательная книжечка Сибирского банка. Господин Дракоши неплохо подготовился к отъезду на родину: на счету числилось без малого десять тысяч рублей. Наверное, откладывал все жалованье дворника. На его теле при первичном осмотре открылись красивые татуировки: на правой груди тонконогая газель падает, сраженная стрелой. Меткий лучник был выколот на левой, прямо у сердца. Краски отыскались в шкафу. Но игл не было.

Осторожно вынув из раны ножик, Лебедев не дал к нему прикасаться, пока сам не изучит. Для этого спрятал холодное оружие в походном чемоданчике. Будет в его коллекции новый экспонат. Заметив, что Родион сидит в углу в полусонном оцепенении, криминалист предложил ему отправляться в участок. На отдых. Раз уж к актрисам не затащить. А здесь сам управится.

Аполлон Григорьевич, конечно, добрая душа. Только не может заглянуть внутрь героя. А если б мог, как мы, то поразился бы: не было там покоя и усталости. Такую бурю подняла логика, раскидывая все вокруг себя, что только держись. Родион и держался. За ниточку, что по-прежнему уходила во тьму. Глубок Эреб, не достать до дна.

Куда принести дурную весть? Сосчитав и отбросив варианты, Родион выбрал дом напротив. В самом деле, чего госпожу Агапову беспокоить. Какая разница: дочкой меньше, дочкой больше! А про горничную и вспоминать не стоит – была одна, наймут другую. И не заметит. У Клавдии Васильевны строгое расписание косметических процедур. Конкурс уже завтра. Значит, волноваться нельзя. Еще морщинки пойдут или цвет лица изменится.

В раздумьях Ванзаров слишком долго дергал звонок. Словно звал на пожар.

– Иду-бегу! – послышался за дверью мужской голос.

На пороге объявился господин в мягком домашнем пиджаке, пахнущий свежим одеколоном и цветущий румяными щечками. Русый хохолок торчал гребешком веселого и озорного петушка. Виктор Вонлярский производил приятное впечатление мужчины, не озабоченного семейным бытом. С таким и в театр забавно, и на бильярде партийку раскатать, да и вообще время провести за бутылочкой и теплой беседой. Ничего подобного делать Родион не собирался, а всего лишь хотел поднять господину настроение. Судя по опыту, в этом семействе вдовцы становились самыми счастливыми людьми.

– Чем могу служить? – спросил Виктор приятным, светским тоном, хотя гость был незнаком, а мрачность его не сулила ничего приятного.

– Сыскная полиция, к вам разговор, – без сантиментов ответил Родион.

Вонлярский удивился скорее необычности гостя, чем последствиям визита полиции. Как видно, честный человек не подозревает дурного.

Войдя в гостиную, Ванзаров испытал что-то вроде приступа бессмысленных сожалений. Вот если бы пошел не к Эльвире Ивановне, а сюда, быть может, Лада осталась бы жива. Что теперь мучиться. Как бы сказал Лебедев: Fata vi invenient[28]. И был бы прав.

– Наверно, по поводу смерти бедной Ольги Ивановны? – спросил Виктор, предложив гостю сесть, где ему будет удобно. – Это так печально! Но ведь я ничего не знаю. Совсем ничего… Хоть они с Ладой сестры, мы почти не общались, знаете, как это принято. С Пеоном часто видимся на фабрике, он мне рассказал. Это такое горе для матери…

Кажется, молодой супруг, то есть уже не совсем супруг, говорил искренно. Да и на забитого подкаблучника не похож. Жалко, но делать нечего.

– Несколько часов назад убита ваша жена, – сказал Родион и стал ждать, что будет.

Виктор не сразу понял, но полиция ему помогла. Как только смысл отчетливо проступил, он закрыл лицо рукой, посидел молча, вздохнул и очень по-агаповски сказал:

– Бедная Лада…

Ну, хоть не предлагает шампанского.

– Как это случилось?

Лишние подробности были тщательно удалены. Остались сухие факты, которые выглядят не так устрашающе.

– Кто это сделал?

Словно поменялись ролями: кто кому задает вопросы. Родион не стал мелочиться, а, старательно подбирая слова, сообщил, что убийца найден и даже понес наказание в некотором смысле.

– Спасибо, что сразу сообщили… – вежливо поблагодарил Виктор и добавил: – Бедная Лада… Мне будет ее не хватать. Это печально.

Так искренно сказал, что любой проникнется. Но бесчувственный чиновник полиции взялся за свое:

– У вас были… теплые отношения?

– Я бы сказал: добрые… – Вонлярский замялся, словно оценивая, насколько гость осведомлен в некоторых вопросах. – Мы поженились по… э-мм…

– …воле Ивана Платоновича, – последовала подсказка.

– Именно так. Влада Ивановна сразу внесла ясность, что брак наш не вполне настоящий, то есть она выполняет долг послушания. А потому…

– …каждый живет как хочет, не вмешиваясь в жизнь другого.

Вонлярский оценил осведомленность сыскной полиции. Все-таки разумный человек. И уже без запинок продолжил:

– Но в последнее время мы стали как-то ближе. То ли присмотрелись, то ли Лада поняла, что я не самый плохой муж. У нас появились искренние разговоры. Начали проводить время вместе. И казалось, что скоро все наладится. Боюсь это говорить, но, кажется, мы влюбились. Такой парадокс…

– Сближение произошло после оглашения завещания?

– Совсем нет! – удивился Виктор. – С месяц, не больше.

– Не почувствовали себя обманутым, когда не досталось наследства?

– Почему же? Иван Платонович честно выполнил, что обещал. Оставил Ладе пожизненный пенсион. Небольшой, но нам хватало. Мне выдал наличные для покупки акций.

– Каких акций? – осторожно спросил Родион, отгоняя надоедливую интуицию.