свое прошлое в свете Евангелия. Именно там он осознал пагубность и ложность учения, проповедованного Белинским, петрашевцами и прочими социалистами и революционерами. Понял, как далеки от народа те, кто обещает ему счастье без Бога, без веры, без Христа.

Из каторги он вышел с иными убеждениями, иным взглядом на жизнь. Произошло его возвращение к вере, его горячее и сокрушительное покаяние за ошибки молодости, стоившие ему так дорого. Он воскрес из мертвых благодаря тому, что вернулся ко Христу, с Которым чуть было не разлучила его революционная стихия.

— Встал и пошел к отцу своему, — продолжала читать Аня. — И когда еще он был далеко, увидел его отец его, и сжалился над ним, и побежал, кинулся ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: родитель! Я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и наденьте перстень на руку его и сапоги на ноги. И приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! Ибо сей сын мой мертв был, и ожил, пропадал, и нашелся.

Аня закрыла книгу. Дети сидели тихо, боясь шелохнуться. Федор Михайлович едва слышным голосом сказал им:

— Дети, не забывайте никогда того, что слышали сейчас. Храните веру в Господа и никогда не сомневайтесь в Его прощении. Я очень люблю вас, но моя любовь — ничто в сравнении с бесконечной любовью Господа к людям. И помните: если бы даже вам случилось в течение вашей жизни совершить преступление, то все-таки не теряйте надежды на Господа. Вы — Его дети, смиряйтесь перед Ним, как перед вашим отцом, молите Его о прощении, и Он будет радоваться вашему раскаянию, как Он радовался возвращению блудного сына.

Сказав это, он обнял и поцеловал обоих, благословив каждого крестным знамением. А Евангелие, которое держала Аня, взял из ее рук и отдал Феде.

* * *

К семи часам вечера в квартире Достоевских собралось много народа. Сидели в гостиной, в столовой, в передней.

Федор Михайлович лежал на диване неподвижно, закрыв глаза. Лицо его выражало глубокий покой. Казалось, он спит. В какой-то момент он вздрогнул, приподнялся на диване, открыл глаза. Снова началось кровотечение, ему стали давать лед, но кровь продолжала идти.

Когда пришел отец Николай Вирославский, Федор Михайлович был уже без сознания. Священник перекинулся несколькими словами с Анной Григорьевной, затем надел епитрахиль и, приблизившись к одру умирающего, начал читать «Последование на исход души»:

— И́же по пло́ти сро́дницы мои́, и и́же по ду́ху бра́тие, и дру́зи, и обы́чнии зна́емии, пла́чите, воздохни́те, се́туйте, се бо от вас ны́не разлуча́юся[21].

Анна Григорьевна и дети стояли у постели умирающего. Она держала за руку мужа, чувствуя, как слабеет его пульс. Дети беззвучно плакали, стараясь не потревожить его громкими рыданиями. Доктор предупредил, что последнее чувство, оставляющее человека, это слух, и всякое нарушение тишины может замедлить агонию и продлить страдания.

— Устне́ мои́ молча́т, и язы́к не глаго́лет, но се́рдце веща́ет: огнь бо сокруше́ния сие́ снеда́я внутрь возгара́ется, и гла́сы неизглаго́ланными Тебе́, Де́во, призыва́ет[22], — продолжал священник.

Федор Михайлович лежал без сознания, дыхание его становилось все более редким и коротким. Перед иконой Богородицы теплилась лампада. Молитвы, произносимые священником, были обращены к Ней:

— При́зри на мя свы́ше, Ма́ти Бо́жия, и ми́лостивно вонми́ ны́не на мое́ посещее́ние сни́ти, я́ко да ви́дев Тя, от телесе́ изы́ду ра́дуяся… Мно́жество грехо́в мои́х да не возмо́жет победи́ти Твоего́ мно́гаго благоутро́бия, Влады́чице, но да обы́дет мя Твоя́ ми́лость и вся да покры́ет беззако́ния моя[23].

К «теплой заступнице мира холодного» обращались в молитве Анна Григорьевна, Лиля и Федя. Они встали на колени, когда услышали знакомые слова:

— Досто́йно есть я́ко вои́стину блажи́ти Тя, Богоро́дицу, Присноблаже́нную и Пренепоро́чную и Ма́терь Бо́га на́шего. Честне́йшую Херуви́м и сла́внейшую без сравне́ния Серафи́м, без истле́ния Бо́га Сло́ва ро́ждшую, су́щую Богоро́дицу Тя велича́ем[24].

Эта молитва знаменовала собой окончание «Доследования». В тот момент, когда священник заканчивал ее читать, Федор Михайлович испустил последний вздох.

Прибывший к этому времени доктор Черепнин взял его за запястье — пульс не прощупывался. Расстегнул ворот его рубашки, просунул под нее руку — сердце не билось.

Часы показывали 8 часов 36 минут.

Отец Николай сразу же начал первую панихиду.

* * *

Около десяти вечера брат Анны Григорьевны Иван, приехавший из Москвы, подходил к квартире Достоевских. Он еще ничего не знал и удивился, что окна квартиры в столь поздний час ярко освещены. У входа толпились какие-то люди в суконных кафтанах. Один из них побежал за Иваном по лестнице:

— Господин, будьте милостивы, похлопочите, чтоб заказ дали мне, пожалуйста…

— Что такое, какой заказ?

— Да мы гробовщики, так вот насчет гроба.

— Кто же тут умер? — спросил Иван, все еще ни о чем не догадываясь.

— Да какой-то сочинитель, не упомнил фамилии, дворник сказывал.

Тут только до Ивана Григорьевича дошло, что случилось. С замиранием сердца бросился он в квартиру, вбежал в незапертую переднюю, где толпились люди. Сбросив пальто, поспешил в кабинет. Там на диване лежало медленно остывавшее тело Федора Михайловича.

* * *

На следующий день проститься с покойным пришли многие его почитатели. Пришел и художник Иван Крамской, которому известный коллекционер Третьяков заказал портрет писателя. Крамской подходил к квартире Достоевского, еще не зная о его смерти. Узнав о ней от дворника, он не развернулся, но вошел в квартиру усопшего, водрузил мольберт у его одра и несколько часов подряд писал его портрет. На портрете Федор Михайлович выглядит не умершим, а как будто заснувшим. Его лицо дышит умиротворением и спокойствием, как лик умершего Христа на иконах.

Панихиды в этот день совершал отец Николай Вирославский, пел хор Владимирской церкви в полном составе.

А Анне Григорьевне надо было хлопотать о похоронах. Все наличные деньги она отдала брату Ивану, поручив ему купить место на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря, где за три года до этого упокоился Некрасов. Иван взял с собой зятя Анны Григорьевны и маленькую Лилю: решили, что она выберет для отца место на кладбище.

Когда они вошли в монастырскую приемную, им навстречу вышла игумения — властная пожилая дама с холодным и высокомерным взглядом. Зять Анны Григорьевны изложил суть просьбы: покойный писатель Достоевский хотел быть похороненным рядом с Некрасовым, но, зная, что место на кладбище стоит дорого, попросил, чтобы его продали подешевле, так как денег после него осталось немного. Сделав