не замедлила привести Россию к Портсмутскому миру. И это после того, как единственно оставшиеся у нас после Русско-японской войны корабли в 1909 году были заперты в Кильской бухте германским флотом и Россия подписала акт аннексии Боснии и Герцеговины.

Было ли бы это возможно при наличии у нас сильного флота и особенно в славные времена адмирала Сенявина? Ни от кого не секрет, что в Русско-германскую войну правый фланг наших армий опирался на флот и неуспехи флота немедленно влекли за собою неуспехи и армии (Либава, Рига, Моонзунд, Ревель, Ганге-Удд) и т. д. Смогли ли бы удержать Петроград при отсутствии флота? Неужели успехи нашей Кавказской армии в Закавказье были бы столь значительны, если бы наш флот не владел бассейном Черного моря? Добровольческая армия до взятия союзниками Дарданелл и Босфора получала боевое снабжение, снаряжение только морем и т. д.

Но этих всех примеров, видимо, недостаточно, если производится покушение на нашу единственную Морскую школу. Неужели нам нужны еще большие потрясения, дабы вывести нас из состояния равнодушия, дабы вспомнить об уроках и правде, которым и поучают нас история и опыт? В те минуты обдумывать и соображать будет поздно! Для воспитания офицеров армии необходим значительно более краткий срок времени, нежели для воспитания офицеров флота, для каковой цели необходимо минимум три года, при соответствующих плаваниях. Наличие же одних желаний, мужества и геройства не смогут вполне заменить незнания в морских вопросах и того высокого сочувствия чести Отечества, которое обязаны поддерживать и развивать в личном составе (вернее, в народе) правительственные органы. Недостаточность такого воспитания и позднее открытие специальных школ во флоте проявляется лишь в момент несчастья.

Даже держава Украинская за время своего недолговременного существования, отдавая должное флоту в судьбе государства, и та открыла Морское училище в городе Николаеве, куда собирались все бывшие воспитанники Морского корпуса и Гардемаринских классов. Любая стратегия в своей главе о личном составе учит: личный состав всякого флота есть фундамент, на который опирается все ведение войны. Изречение Фаррогута: «Железные сердца на деревянных судах», являющееся непреложной истиной, требует пояснения в том смысле, что «железное сердце» не изобретается, а его нужно воспитать во времени.

Имея прекрасный личный состав, мы будем иметь и флот, который, в случае нужды, государство сможет и отремонтировать, и построить, и купить в более короткий срок. Личный же состав не купишь ни за какие деньги. Каждый потерянный день ставит государство все в более и более тяжелое положение, и особенно относительно того момента, когда оно найдет нужным восстановить свои поруганные часть и достоинство и иметь вес в международном масштабе.

Все вышеизложенное приведено мною на тот предмет, дабы дать возможность Вашему Превосходительству ознакомить с мыслями рядового плавающего морского офицера Добровольческой армии всех тех лиц, стоящих у кормила власти, кои судьбой призваны в настоящее время вести наше Отечество по пути возрождения; а также и тех руководителей государственной казны, которые в порыве государственного патриотизма, сберегая деньги, не знают, что для первого лишь выпуска морских офицеров нужно минимум три года. Потому каждый день промедления вызывает излишнее торможение в росте государственной мощи; а значит, и отдаляет момент, когда Родина наша займет подобающее ей место среди других держав Европы. Старший лейтенант Машуков».

Во дворце на Екатерининской улице города Севастополя, в большом кабинете Командующего Черноморским флотом, за письменным столом сидел сухощавый, бронзовый от загара брюнет, с энергичным лицом, смелый и прямой контр-адмирал Саблин[233] и разбирал рапорты и бумаги.

Утреннее солнце сквозь желтые шелковые занавески золотило всю комнату янтарным полусветом и вносило радостное, бодрое настроение в душу адмирала. В эту счастливую минуту, по докладу молодого флаг-офицера, был приглашен в кабинет старший лейтенант Машуков, только что прибывший из Таганрога.

– Здравствуйте, Николай Николаевич, чем могу быть вам полезен? – спросил его Командующий флотом.

– Ваше Превосходительство, – ответил Машуков, – вы любите Морской корпус и желали бы его открытия?

– Да, я очень люблю Морской корпус и для него готов на все. Что же нужно для его открытия?

– Деньги, Ваше Превосходительство.

– Много?

– Так точно, много! Надо застеклить одно крыло главного здания, настлать паркет, навесить двери, провести освещение, водопровод, отопление и установить динамомашины.

– Много я не могу, – ответил адмирал Саблин, – у меня в распоряжении всего сто тысяч рублей, но все, чем я располагаю, я отдаю вам на Морской корпус.

И, не теряя ни минуты времени, он взял бланк Командующего, написал предписание казначею порта о выдаче старшему лейтенанту Машукову 100 000 рублей. Радостный и довольный, благодарил Машуков адмирала, а затем продолжал:

– Есть еще одна просьба, Ваше Превосходительство. Так как прием должен быть срочный, а достраивать корпус будут сравнительно долго, то поместить гардемарин и кадет придется сперва в офицерских флигелях. Там будут их классы и спальни, а столоваться им уже негде.

Так я полагаю просить, Ваше Превосходительство, не найдете ли возможным уступить корпусу во временное пользование личную вашу резиденцию – дачу «Голландию», в которой мы устроили бы столовую и кухню для питания двух рот и служащих, которым негде было бы столоваться.

Адмирал Саблин взял другой бланк, написал приказ, что летняя дача Командующего Черноморским флотом с садом и службами переходит во временное пользование Морскому корпусу. И, подписав его, передал Машукову.

– Вот, – сказал он, – для Морского корпуса мне ничего не жалко, ему я готов отдать все; вот вам деньги, дача, орудуйте, и желаю вам успеха.

Машуков сердечно поблагодарил, откланялся и, окрыленный радостным порывом творчества, полетел в казначейство, где получил 100 000 рублей, оттуда в порт, к главному строителю Севастопольского порта полковнику Заборовскому[234]. Передал ему все эти деньги, просил теперь же составить смету на все нужные корпусу работы и спешно начать их.

В одно июльское утро 1919 года из Новороссийска, со своим рапортом, прибыл в Таганрог старший лейтенант Машуков. С портфелем, туго набитым проектами, расчетами, сметами и донесениями, шел он бодрой, молодой походкой по улицам Таганрога и, дойдя до перекрестка, вошел в дом – канцелярию Главнокомандующего, генерала Деникина. Там его обступили контр-адмирал Тихменев[235] – помощник начальника Морского управления, капитан 2-го ранга Пилипенко[236] – по финансовой части и Пашкевич[237] – начальник Оперативной части. Все очень сочувственно отнеслись к Машукову, к его мечте – открыть корпус в Севастополе, обещали свое содействие.

Дверь отворилась, и Машуков вошел. В просторной комнате, на стуле за столом, сидел высокий, ширококостный, крепкий сибиряк, одетый в защитного цвета рубаху-гимнастерку, со вшитыми на плечах золотыми погонами с двумя черными орлами. Талия