запыхавшийся, весь красный с горящими глазами, он встал между мной и Сигню, закрывая её собой от меня:

— Уходи, воевода! — тихо и хрипло, будто и не своим голосом сказал Боян.

— Тебе чего ещё, холощёный ты петух, — взбеленился я от того, что меня застали за этим низким преступлением и кто?! — Твоё дело на заборе кукарекать!

— Что такое здесь?!..

Боги! А вот это Сигурд…

Я узнал, что Гуннар обманул Сигню через несколько минут как оставил её с ним. Я встретил Сигурда, направлявшегося к лекарским палаткам, узнать, сколько раненых, есть ли больные. Увидев меня, он обрадовался, думая, что Сигню рядом, спросил:

— А где Сигню, Боян?

В этот миг я всё и понял. Меня как кипятком ошпарило: эти взгляды Гуннара в сторону Сигню… то, как она плакала тем вечером… Вон что он задумал! Ах, воевода, мерзавец… Говорю же — чёрт!

Теряясь в словах, я сказал что-то Сигурду о том, что Сигню пошла спать, я думал, как бы мне опередить его, ведь застань он воеводу за тем, о чём я предполагал…

А если… А если решит, что Сигню виновата…

Я никогда так быстро не бегал, не расспрашивал, не соображал…

Но и Сигурд, очевидно, понял, что дело нечисто, вот и настиг меня.

Конечно, я понял, что происходит что-то и Боян об этом знает. Побежал предупредить свою драгоценную Лебедицу?! Но что?..

«Чрезмерно свободна твоя жена»…

«Гуннар ночами грезит о ней»…

«…не собирается ли она взять себе другого конунга…» и ещё много других слов с тем же смыслом, сказанных моей матерью забарабанили по моему мозгу…

Я завоевал ей Свею…

Я не верил матери, я был убеждён, что Сигню не может…

С кем она?!

С кем она изменяет мне?! Неужели с Гуннаром? «Я до умопомрачения…»

Сейчас, когда я победил всех, она, ОНА меня уничтожает?!.. Сигню, ты?!

Сигню, ты не можешь этого делать!

Пусть ты дочь конунга и тебе можно всё, но ты так не можешь… ТЫ не можешь!

Моё сердце перестало биться, заполнившись этими подозрениями.…

Я не думал в эти мгновения, что я стану делать, как поступлю, так я был раздавлен и разъярён одновременно.

Ослеплён.

Обезумел.

Я впервые не думал. Я просто не мог думать. От боли, от ужаса. От того, что со мной случилась самая страшная катастрофа, какая только могла быть. Пусть бы меня победили, пленили, с пытками и позором разорвали бы на виду у всех свеев, и тогда мне и вполовину было бы менее страшно и больно, чем сейчас…

Но скорее! Не знать, ещё хуже!..

Я застал слова Гуннара, обращённые к Бояну, злобные, приглушённые, а когда подошёл, увидел растрёпанную Сигню за спиной у Бояна. Понять всё, что тут происходило и легко, и невозможно. То ли она была тут с Гуннаром, а Боян помешал им, то ли Боян пытается её защитить от Гуннара, то ли Боян прибежал предупредить их, а Гуннар не понял и разозлился…

От гнева я почти озверел. Я готов был убить их всех. Всех троих предателей за моей спиной устраивающих мерзкие делишки, какую-то скотскую возню в этом тёмном углу возле банной палатки.

Первой нашлась Сигню, а может, боялась меня меньше, чем другие, поэтому первой заговорила, выходя вперёд:

— Сигурд…

Но я схватил её за полы шубки, приподняв вверх, я хочу заглянуть в её лицо, увидеть, как, КАК она будет мне лгать. ОНА! Я не верю, что это происходит… Боги, какая боль!..

Но она положила свои руки на мои, пытаясь опустить их, успокоить моё бешенство… И… в тусклом свете костра и дальнего факела, я увидел, что костяшки пальцев на её правой руке содраны, ещё кровь блестит.

Всё схлынуло разом, вся боль. Как легко и светло сразу стало у меня на душе, будто раскалённый меч выдернули из моего сердца…

Мне стали не нужны стали её слова. Я всё понял, я мягко отодвинул её себе за спину и, выбросив руку вперёд, схватил Гуннара за горло.

Но промахнулся слегка и ухватил воротник. Если бы я попал на горло своей рукой в эту минуту, Гуннар бы уже лежал с вырванной гортанью. Но я лишь повалил его не мёрзлую землю…

— Не надо, Сигурд! — приглушённо вскрикнула Сигню.

А я вижу кровь на разбитых губах Гуннара, лицо которого хорошо теперь видно, когда он лежит на земле.

Я удержал Сигню от сцепившихся мужчин, она не растащит их, а только раззадорит борьбу. Поэтому я сам попытался разнять их.

— Сигурд, — проговорил я как можно спокойнее и тише. — Это твой воевода, с которым ты одержал победу. У него помутился ум. Но он никогда не повторит этого…

Сигурд крепко держит Гуннара, однако не убил ещё, а уже мог бы сломать ему шею, значит, не совсем ослеп от гнева…

— Оставь его. Ошибки совершают все, — продолжил я. — Не порочь своей великой Победы, не бросай тень на дроттнинг.

Сигурд посмотрел на меня. Упоминание Сигню, то, что убийство воеводы бросит тень на неё, остановила его.

Он поднялся, отпуская Гуннара.

— Отведи Сигню в шатёр, Боян, — сказал он. — Не бойтесь, ничего уже не будет.

И, когда они ушли, я повернулся к Гуннару, сатанея от злобы, больше на себя, за то, что из-за него усомнился в ней. Сразу принял, что она виновна. Сразу решил именно это. Сразу! Не размышлял, не думал, сразу!..

— Если ты хотя бы посмотришь в её сторону… — я едва мог говорить.

— Убей сразу, — ответил мой друг, тихо и довольно спокойно.

Я почти ослеп от ярости. Если я схвачу его опять, я его убью, остановить меня будет некому… поэтому я избегаю даже смотреть на него.

— Ты мой ближний алай, мой воевода, мой самый близкий друг и ты… Значит, в бою тебе спину подставить можно, а в моём доме ты за спиной у меня…

— Не очень-то сможешь за спиной у тебя, — сказал Гуннар. — Вон, зубы чуть не выбила. Так что спокойно спи, я тебе не соперник.

— Соперник?! — я чуть не задохнулся. — Ты мне?! Ты хочешь быть соперником мне?!.. Гуннар, я не знаю тебя? — я взглянул на него, отходя подальше. — Как ты мог коснуться ЕЁ?!

— Мне нечего сказать тебе. Я уже говорил: я люблю её. Что я могу сделать с этим? — Гуннар вытер сочащиеся кровью губы. — Люблю и хочу твою жену, — он смотрит мне в глаза. — И если бы она захотела, я сделал бы всё. ВСЁ! Стал бы тем, чем бы она хотела, хоть грязью под