– Жду не дождусь, когда раздену тебя, – хрипло произнес он. Рукой он властно провел по ее правому бедру. – Хотя я сомневаюсь, что тебе понравится лежать обнаженной под ночным небом.

Оливию распирало от нервного смеха.

– Нет. – Она наклонила голову, когда ее неожиданно осенило. – Ты проделывал такое и раньше?

Он медленно покачал головой.

– Мы рискнем в другой раз, когда никому из нас не придется беспокоиться о том, что твой отец застанет меня, когда я буду ласкать его дочь, сверкая голым задом.

– Отец отослал меня домой одну. У них с леди Грисдейл другие планы, – призналась она, дыша быстро и прерывисто.

– Хвала небесам!

Когда Торн переместил ее выше, она почувствовала, как скользнула по ней его плоть, и немного потерлась о внутреннюю сторону бедра. И эта возбужденная плоть подрагивала, когда он накрыл ее своим телом.

Торн одной рукой обхватил ее затылок.

– Какая ты красавица! – прошептал он. Его темно-зеленые глаза всматривались в ее лицо, и ему нравилось то, что он видел. – Не знаю, почему я сразу этого не разглядел.

– Ох, – вздохнула она. Только граф мог обидеть и сделать ей комплимент одновременно.

– Я обидел тебя, – задохнулся он от смеха.

Оливия извивалась под ним, но замерла, когда головка его члена скользнула в гнездышко волос у нее между ногами. Она задрожала. Торн прильнул к ее губам и страстно поцеловал.

– Есть разная красота, Оливия. У тебя лицо, которое мужчина может изучать каждый день и каждый день открывать что-то новое, чем можно восхищаться, – произнес он между поцелуями. – Под разными углами… в разном настроении. Если бы у меня были талант и терпение художника, я бы с удовольствием нарисовал тебя.

– Ты мне льстишь, – ответила она, радуясь и чувствуя неловкость от его комплимента.

Его лицо посуровело от ее небрежного тона.

– Нет. Я лестью добивался того, чего хотел от других женщин. Тебе я говорю чистую правду, Оливия. Моя невеста.

– О, – выдохнула она, тронутая его словами.

Торн склонил голову и с благоговением ее поцеловал. Она коснулась кончиком языка его языка, а он только этого и ждал. Рука, почившая на ее бедре, переместилась к корсажу. Один решительный рывок – и ему удалось освободить ее грудь. Он опустил голову, поймал ее сосок и начал ласкать его.

Удивительное ощущение разлилось по ее телу, подобно теплому меду, и потекло вниз, к ноющей плоти у нее между ног. А жар и нежное прикосновение его члена к теперь уже увлажнившейся расщелине лишь усиливало ее чувствительность. Ей хотелось свести колени, чтобы облегчить боль.

– Торн, – простонала она. Ее голова металась из стороны в сторону, когда он освободил ее грудь. – Это уже слишком.

Он озорно засмеялся, и ей стало щекотно от его дыхания, когда он заметил «гусиную кожу» у нее на руках и груди.

– Мы еще не начинали.

Граф медлил. Он понимал ее тело лучше, чем она сама, и Оливии не хотелось даже думать о том, где он поднаторел в этом. Десять минут спустя он дразнил и мучил ее, доводя до пика наслаждения, но всегда отстраняясь. Ныл каждый сантиметр ее тела, и ей хотелось укусить его от разочарования.

Торн, должно быть, понял ее мрачные мысли, потому что выбрал момент и направил свою плоть ей между ног, а потом прижал ее к нежной расщелине. Она была настолько мокрой, что эрегированная головка его члена вошла глубже.

– Торн.

– Ты готова для меня, Оливия, – пробормотал он в ее горячую плоть. И тогда она поняла, что попытка подарить ей наслаждение поставила под угрозу умение графа сдерживаться. Он сдерживался ради нее, и это стоило ему немалых усилий.

– Да! – прошептала Оливия, жаждая освободить себя и Торна.

Он двигал бедрами, и давление возрастало, когда его член с каждым рывком погружался все глубже в ее влагалище. Неожиданно ее тело перестало сопротивляться и он полностью вошел в нее. Она поморщилась от этой неожиданной наполненности, было немного неприятно.

Торн что-то бормотал. То ли ругался, то ли восхищался.

И не успела Оливия вздохнуть, как граф еще крепче вцепился в нее и стал двигаться быстрее. Бедра двигались быстро, когда он полностью входил в ее лоно и выходил из него, а ее затвердевшие соски терлись о его льняную сорочку. Она вцепилась пальцами ему в плечи – ей казалось, что она всюду чувствует Торна. Губами он пожирал ее рот. Покрывал поцелуями ее плечо и грудь. Его пальцы путались у нее в волосах, сжимали нежную, податливую округлость груди, а вторая рука ласкала бедро. Бескомпромиссная возбужденная плоть врывалась, пытаясь достичь самой глубины ее нежного лона снова и снова, пока ей не начало казаться, что все ее тело пылает огнем.

– Торн! – воскликнула она, когда мышцы ее влагалища сжали его плоть.

Торн одновременно с ней выкрикнул ее имя и вонзился в нее настолько глубоко, что Оливия ахнула. Он зарылся лицом в ее плечо, и через несколько секунд ее наполнил пульсирующий влажный жар. Он застонал в ее объятиях, прижался бедрами к ее бедрам, его трепещущая плоть должна была наполнить каждую клеточку ее тела.

Ночной ветерок уже охладил ее влажную кожу, когда Торн поднял голову. Его взгляд блуждал, но он нагнулся ниже и нежно поцеловал ее в губы. Он криво улыбнулся, когда его тело вздрогнуло в последний раз.

– Какой чудесный конец моему целибату, – произнес Торн, прежде чем его губы вновь прильнули к ее губам.

«Мне следовало уложить ее в постель еще неделю назад», – подумал Торн, протягивая Оливии бокал вина. Напряжение, которое возникло между ними, казалось, спало, как только он лишил ее невинности и выплеснул свое семя. И хотя она не понимала всей значимости происшедшего, это был честный обмен: у Оливии никогда еще не было любовника, а Торн никогда не кончал в женщину. Он не хотел населять Англию своими незаконно рожденными детьми. И не стал бы заводить детей с женщиной, которая заставила бы его потерять над собой контроль всего на один вечер.

Если Оливия забеременеет, они поженятся.

А пока он хотел, чтобы его любимая думала, что сможет разорвать их помолвку, как только они покинут Лондон. И не стоит думать о возможных преградах.

Он пребывал в прекрасном настроении, и все это благодаря скромно сидящей рядом с ним девушке.

Оливия глотнула вина и робко ему улыбнулась. Держалась она на удивление сдержанно для девушки, которая всего двадцать минут назад стонала от удовольствия. Из прически выбились пряди, и очаровательные локоны теперь обрамляли ее личико.

Он поднес ей маленькую тарелочку.

– Еще миндального печенья? – вежливо предложил он.

Она взяла одно и застонала.

– Если ты будешь продолжать кормить меня печеньем, мне придется заказывать новое платье.