В свое время президент США Рузвельт, выводя свою страну из кризиса, развернул массовое строительство дорог и жилья за счет федерального и местных бюджетов. Он прекрасно понимал, что до тех пор, пока людям негде жить и работать, социальная стабильность в обществе невозможна. Неслучайно в Федеральной резервной системе США в число трех важнейших показателей входят уровень цен, объем производства и занятость населения. Наш же Центральный банк заботят только курс рубля и уровень инфляции, хотя все серьезные экономисты давно признают, что инфляция в России носит немонетарный характер и внизу социальной лестницы, где у нас сейчас находится почти 80 процентов населения, она воспринимается совсем по-иному, нежели наверху. При нынешнем росте коммунальных платежей и тарифов люди попросту не могут нормально питаться, лечиться, растить детей.

Выступая весной 2007 года перед избирателями Красноярского края, Зюганов обратил внимание на то, что закачиваемые в Стабилизационный фонд гигантские суммы оказываются замороженными. Вместо того чтобы вкладывать их в развитие промышленности, подъем села, восстановление вкладов, решение социальных проблем, правительство Путина — Фрадкова под предлогом борьбы с инфляцией опять выводит эти средства в западные банки. К этому нужно добавить 30–35 миллиардов долларов, которые ежегодно — и вполне легально — вывозятся сейчас за рубеж крупным капиталом.

На этом фоне особенно жалкими выглядят подачки пенсионерам, которыми пытаются прикрыть полный провал пенсионной реформы в стране. Когда «Единая Россия» приступала к реформе пенсионного обеспечения, размер пенсий составлял 34 процента от средней зарплаты, а ныне он упал до 26 процентов. При этом минимальный порог пенсий во всех развитых странах не опускается ниже 40 процентов от доходов работающего населения. Уместно напомнить, что этот показатель в советское время достигал 70 процентов, что и является ныне ориентиром в социально-экономической программе КПРФ. Отнюдь не популизм, как пытаются представить проправительственные СМИ, а реальные экономические расчеты позволяют Зюганову ставить вопрос о повышении размеров пенсии в 2–3 раза, что позволит вырвать миллионы людей из нищеты.

Власти решают эту проблему по-своему. В последнее время в общественное сознание постепенно, но настойчиво внедряется мысль о том, что Россия не может считать себя цивилизованной страной, пока у населения не будет сформирована культура бедности. Заметим, что на вооружение взят термин, возникший в начале шестидесятых годов прошлого века среди буржуазных исследователей социальных особенностей жизни трущоб в странах третьего мира. Те, кто поворачивает вектор развития России на 180 градусов, пытаются нас убедить, что массовая бедность может быть достойной и социально небезнадежной, более того, культура бедности якобы обладает социальной продуктивностью, так как является фактором, способствующим общественному прогрессу. Главная цель этих наукообразных рассуждений заключается в том, чтобы снять с государства ответственность за проводимую им социально-экономическую политику: бедные сами виноваты в том, что они бедные. Пытаясь заставить миллионы людей смириться со своей нищетой, их издевательски поучают, что надо-де сначала избавиться от главного порока, в котором заключается корень всех бед, — зависти к чужому богатству. Зависть представляется сегодня едва ли не как национальная особенность россиян, хотя на самом деле она им не свойственна и даже чужда.

Тема эта, носящая явный русофобский оттенок, не нова. Еще русский писатель-демократ Глеб Успенский, тонкий знаток народной жизни и крестьянской психологии, довольно обстоятельно исследовал ее в своем очерке «Народная интеллигенция». Вот как он объясняет характерное для нашего народа-труженика отношение к чужому богатству: «Такое богатство, которое у всех на виду, которое всем понятно, — извинительно и ему можно покоряться без злобы… Но тот же самый человек, который без зависти и злобы переносит богатство, понятное ему и объяснимое с точки зрения условий собственной жизни и миросозерцания, ожесточится и со злобою будет взирать на такое богатство своего соседа, которое он, во-первых, не может понять и которое, во-вторых, вырастает вопреки всему его миросозерцанию, без труда, без дарования, без счастья, без ума» (курсив мой. — А. Ж.).

Это вполне доходчивое и убедительное разъяснение отражает исторически сложившееся представление нашего народа о справедливости. И никакая «культура бедности» не сгладит социальных антагонизмов современной России, порожденных неправедно нажитым богатством одних и нищетой других, лишенных возможности честным трудом обеспечить себе достойную жизнь.

Надеясь, что население страны рано или поздно окончательно смирится с подобным укладом жизни, власть всеми средствами пытается внедрить в общественное сознание мысль, что нынешнему экономическому курсу нет альтернативы. И последовательно выстраивает политическую систему страны таким образом, чтобы не допустить к власти коммунистов, утверждающих обратное. Запугивая обывателя заплесневелыми страшилками о том, что у коммунистов якобы нет иного способа решения социально-экономических проблем, кроме одного — отнять и поделить, она всячески замалчивает экономическую программу КПРФ. Программу, которая понятна подавляющему большинству людей и созвучна их настроениям. Ведь в числе первоочередных шагов Компартии в случае ее прихода к власти — национализация сырьевых отраслей, природных богатств и недр, стратегически важных предприятий, направление их прибыли через бюджет на восстановление и развитие промышленности, науки, инфраструктуры, социальной сферы и достижение тем самым разумного баланса между частным и государственным капиталом; введение прогрессивной шкалы налогов; направление части Стабилизационного фонда наряду с дополнительными средствами из доходной части бюджета на реальное увеличение пенсий, пособий, стипендий, расширение бесплатного здравоохранения, образования и дошкольного воспитания; возврат финансовых средств из зарубежья.

Думается, не нужно разъяснять, кого пугают подобные меры, направленные на прекращение грабежа и оздоровление страны. Конечно же у тех, кто заинтересован в окончательном превращении России в бесправный сырьевой придаток экономики западных стран, сам факт существования реальной альтернативы губительному пути, ведущему в исторический тупик, особого беспокойства не вызывает. Больше всего тревожит их то, что КПРФ стала той политической силой, которая способна воплотить свои программные установки в жизнь, взять в свои руки всю полноту власти, ответственность за судьбу страны.

Сознавая реальность подобного исхода политической борьбы, прокремлевские политологи пытаются убедить обывателя в том, что историческая перспектива у коммунистов весьма призрачна: мол, были уже у Зюганова с его партией шансы прийти к власти, да они их упустили. Безвозвратно.

Так ли это?

Когда в начале 1992 года Зюганова избрали председателем Координационного совета народно-патриотических сил России, «Независимая газета» писала, что в патриотических кругах бывший главный идеолог КП РСФСР уже давно считается не ортодоксальным коммунистом, а государственником, способным достигать компромиссов. Пожалуй, с этим суждением можно согласиться, хотя оно и нуждается в некоторых принципиальных уточнениях. Политическая гибкость Зюганова, его способность к поиску компромисса во имя достижения основополагающих целей, решения стратегических задач никогда не имели ничего общего с той политической беспринципностью, превратившей политику в доходный бизнес, которая характерна для многих современных деятелей, сумевших пристроиться к государственной кормушке или рвущихся к ней. Например, став одним из главных собирателей патриотических сил страны, Геннадий Андреевич прекрасно сознавал, что объединение «красной» и «белой» оппозиции возможно только в пределах совершенно конкретных идейных границ, переступать которые коммунисты не имеют права. Подтверждением твердости взглядов и убеждений Зюганова стало его решительное размежевание с Русским национальным собором, который оказался подверженным махровому антикоммунизму одного из своих главных идейных вдохновителей — Александра Стерлигова. Вместе с Зюгановым из руководящих органов собора вышли тогда Валентин Распутин, Виктор Илюхин, Альберт Макашов. Заметим, что этот шаг не означал отказа от союза «красных» и «белых», активным сторонником которого Геннадий Андреевич оставался все девяностые годы, не раз призывая патриотов в интересах спасения государства оставить все разногласия «на потом», до лучших времен. То, что рано или поздно это «потом» наступит, он не сомневался. Но в то время, когда до предела обострился вопрос о том, быть или не быть стране, а главные политические организации оппозиции были разгромлены, — через многие преграды, мешавшие единению, можно и нужно было переступать. Результатом такой терпеливой и взвешенной политики явилось создание осенью 1992 года Фронта национального спасения, ставшего на тот период главной силой, противостоявшей наступлению ельцинской диктатуры, и сыгравшего огромную роль в пробуждении и подъеме народного самосознания. На Учредительном конгрессе ФНС Зюганов избирается сопредседателем, членом политического и национального советов Фронта.