– Джонни говорил, что предпочтет убить скорее человека, чем большую кошку.

Риццоли замирает, перестает тащить волосок из головы тигра и поворачивается ко мне:

– Тогда этот дом наверняка должен был вывести его из себя. Столько животных, убитых ради забавы. Да к тому же Готт хвастался об этом в журнале. – Она показывает на ряд фотографий на противоположной стене. – Это отец Эллиота.

На всех картинах я вижу одного и того же человека средних лет, который позирует с ружьем в руках рядом со своим трофеем. Еще я вижу статью в рамочке: «Мастер охотничьих трофеев: интервью с бостонским таксидермистом».

– Я и понятия не имела, что отец Эллиота – охотник.

– Эллиот вам не говорил?

– Ни слова. Он вообще не говорил об отце.

– Может, потому, что стыдился его. Эллиот рассорился с отцом за несколько лет до экспедиции. Леон убивал животных направо и налево. А Эллиот хотел спасать дельфинов, волков и мышей-полевок.

– Я знаю, что он любил птиц. Во время сафари он всегда показывал нам на них, пытался определить вид. – Я смотрю на фотографии Леона Готта с его добычей в виде мертвых животных и качаю головой. – Бедняга Эллиот. Он был для всех мальчиком для битья.

– Что вы имеете в виду?

– Ричард постоянно его шпынял, подшучивал над ним. Мужчины, с их тестостероном, всегда пытаются переиграть соперника. Ричард должен был играть короля, а Эллиот – склоняться перед ним. Им важно было произвести хорошее впечатление на блондинок.

– Двух девушек из Южной Африки?

– Сильвия и Вивиан. Эллиот был в них влюблен. А Ричард не упускал случая продемонстрировать, что он в гораздо большей степени мужчина, чем Джонни.

– Вас это все еще огорчает, Милли, – спокойно замечает Риццоли.

Это и правда меня огорчает, вот что удивительно. Шесть лет спустя мне все еще больно вспоминать о тех вечерах у костра, о внимании Ричарда к девицам.

– А где был Джонни во время борьбы самцов за главенство? – спрашивает Риццоли.

– Как ни странно, его это, казалось, ничуть не волновало. Он стоял в стороне и наблюдал. Все наши мелочные схватки и ревность – ничто из этого не трогало его.

– Может, у него на уме было другое. Вроде того, что он сделал с вами.

Неужели он обдумывал свой план, сидя рядом со мной у костра? Неужели представлял себе, что прольет мою кровь, что будет смотреть, как жизнь гаснет в моих глазах? Мне вдруг становится холодно, и я, глядя на фотографии Леона Готта, стоящего рядом с поверженными животными, обхватываю себя руками.

Риццоли подходит и становится рядом.

– Мне говорили, что он был мерзавцем, – говорит она, глядя на фотографию Готта. – Но даже мерзавцы заслуживают правосудия.

– Неудивительно, что Эллиот никогда о нем не говорил.

– А о своей подружке он что-нибудь говорил?

Я смотрю на нее:

– О подружке?

– О Джоди Андервуд. Она два года жила с Эллиотом.

Это удивляет меня.

– Он так страдал по блондинкам – никогда ни о каких подружках не упоминал. Вы ее видели? Что она собой представляет?

Риццоли отвечает не сразу. Ее что-то беспокоит, что-то заставляет задуматься, прежде чем ответить.

– Джоди Андервуд умерла. Ее убили в ту же ночь, что и Леона Готта.

Я широко открываю глаза:

– Вы мне этого не говорили. Почему?

– По этому делу активно ведется следствие, о некоторых вещах я не могу говорить, Милли.

– Вы привезли меня в такую даль и при этом не все мне говорите. Утаиваете от меня важные вещи. Вы должны были мне сказать об этом.

– Мы не уверены, что между этими смертями есть связь. Убийство Джоди похоже на ограбление. И метод убийства совсем другой – Леона убили иначе. Поэтому я приехала за образцами волосков. Мы ищем, есть ли что-то общее между этими двумя нападениями.

– Разве это не очевидно? Это общее – Эллиот. – И тут понимание обрушивается на меня с такой силой, что несколько секунд я не могу говорить, не могу даже дышать. Я шепчу: – Это общее – я.

– Что вы имеете в виду?

– Почему вы отыскали меня? Почему решили, что я могу вам помочь?

– Потому что мы шли по связующим звеньям. И они вывели нас на ботсванские убийства. И на вас.

– Вот именно. Эти звенья вывели вас на меня. Я шесть лет скрывалась в Таус-Ривере, жила под другим именем. Держалась подальше от Лондона, потому что боялась, что Джонни меня отыщет. Вы считаете, он здесь, в Бостоне. И теперь я тоже в Бостоне. – Я с трудом проглатываю слюну. – Там, где ему нужно.

Моя тревога отражается в ее глазах.

– Идемте. Я отвезу вас к Мауре, – тихо говорит она.

Мы выходим из дома, и я чувствую себя уязвимой, как газель на равнине. Мне повсюду чудятся глаза, они наблюдают за мной из домов, из проезжающих машин. Сколько людей знает, что я в Бостоне? Мне вспоминаются толпы в аэропорту, где мы приземлились вчера, я думаю обо всех людях, которые, возможно, видели меня в холле бостонского управления полиции, или в кафетерии, или на площадке в ожидании лифта. Если бы Джонни был там, заметила бы я его?

Или я как та газель, которая видит льва, только когда он прыгает на нее?

– Он вырос у нее в голове в настоящего мифологического монстра, – сказала Маура. – Она шесть лет была одержима этой персоной. Естественно, она считает, что охота объявлена на нее.

Из гостиной до Джейн доносился звук душа в гостевой ванной. Пока Милли не слышала их, они имели возможность поговорить о ней, и Маура быстро высказала свое мнение:

– Ты только подумай, насколько нелепа эта мысль, Джейн. Она считает, что супермен Джонни убил отца Эллиота, убил подружку Эллиота и, руководствуясь фантастическим даром предвидения, пять лет назад подбросил нам в качестве улики серебряную зажигалку. И все это для того, чтобы выманить ее из укрытия? – Маура отрицательно покачала головой. – Это даже для гроссмейстера слишком.

– Но не исключено, что все это связано с ней.

– Где доказательство того, что Джоди Андервуд и Леон Готт были убиты одним преступником? Он подвешен и выпотрошен. Она задушена в одно мгновение. Если не обнаружится совпадения ДНК этих кошачьих волосков…

– Тигровый волосок довольно убедителен.

– Какой еще тигровый?

– Перед нашим отъездом к тебе мне позвонили из криминалистической лаборатории. Ну, той, что идентифицировала третий волосок на синем халате Джоди. Это волосок бенгальского тигра. – Джейн вытащила из кармана пластиковый пакетик для вещдоков. – У Леона Готта есть чучело тигриной головы на стене. Каковы шансы на то, что два разных убийцы отирались около тигра?