в его последнее подполье. В этом случае Зиновьев действительно назначил Рыкову «свидание», убедился, что на соглашательство никто не пойдет, рассказал о беседе Ленину, после чего вопрос был снят с повестки дня.

15 декабря 1926 г. возмущенный Каменев заявил: «Об этой сплетне редакция “Правды”, в которую тогда вместе с тт. Лениным и Зиновьевым входил и я, узнала из газеты “Единство”, которая под руководством известного ренегата и негодяя, впоследствии монархиста Алексинского вела в те дни бешеную кампанию клеветы против большевиков вообще и против каждого из нас (Ленина, Зиновьева, Каменева) в отдельности … Провинциальная ложь по моему личному адресу была всеми нами расценена как одна из мелких и ничтожных сплетен, и мы ограничились несколькими строками опровержения, устанавливающими, что телеграмма от имени митинга в уездном городке Сибири, где в качестве ссыльного выступал и я, была принята против моего голоса… Нечего и говорить, что никому – в том числе и Сталину – не приходило в голову придать какое бы то ни было значение этой сплетне, когда через две недели после появления этой лжи я – на Апрельской 1917 г. конференции – по предложению Ленина – был избран вместе с ним, Зиновьевым и Сталиным в первый легальный ЦК нашей партии. С тех пор, в течение 10 лет никто никогда не смел возвращаться к этой сплетне. Через 10 лет совместной работы повторить с трибуны Коминтерна подобную вещь в качестве аргумента ведения борьбы – это значит жесточайшим образом осудить самого себя»[934].

16 декабря в ЦК ВКП(б) было получено «Заявление тт. Зиновьева, Смилги и Федорова»:

«На Апрельской 1917 г. Всероссийской партконференции ЦК был избран в составе девяти членов: Ленин, Зиновьев, Каменев, Сталин, Ногин, Милютин, Смилга, Свердлов, Федоров.

Из девяти избранных тогда членов ЦК трое умерло (Ленин, Свердлов, Ногин). В живых сейчас находятся шесть товарищей. Из них мы четверо [трое подписавших заявление и Каменев. – С.В.] заявляем, что версия Сталина, будто Ленин прикрыл “телеграмму” Каменева Михаилу Романову, бросает чудовищно-вероятный свет прежде всего на самого Ленина. Всем известно, что Ленин был беспощаден к подобным поступкам и никогда не прикрывал их, а наоборот, открыто, перед партией, не стесняясь никакими личными отношениями, осуждал их (абсолютная правда. – С.В.). На самом же деле он на Апрельской конференции, в числе первых же членов, предложил Каменева в ЦК. Каменев был выбран громадным большинством голосов; он получил при тайном голосовании только на девять голосов меньше, чем Ленин. Таким образом, Каменев был избран в первый после революции ЦК партии, в который вошло всего девять человек – когда не избраны были ни Рыков, ни Бухарин.

Существует точная протокольная запись (она имеется и у Сталина, и у всех членов нынешнего Политбюро) закрытого заседания Апрельской конференции, на котором выбирался ЦК. Ни одного слова о какой-то “телеграмме” Каменева сказано не было. С отводом выступил только один товарищ – Соловьев – но и тот ни одного слова ни о какой “телеграмме” не говорил. С защитой кандидатуры Каменева выступили Ленин и Ногин. Не могло было быть и речи о выборе Каменева в члены ЦК, если бы Ленину или кому-либо другому было известно о какой-то “телеграмме” Каменева подобного характера (или, по меньшей мере, вопрос о такой “телеграмме” обязательно обсудили бы на всероссийской большевистской конференции; заседание было закрытым, а потому утаивать что-либо подобное было бы попросту абсурдно. – С.В.). Если Сталин теперь утверждает, что он знал о такой “телеграмме” Каменева, то протестовал ли он тогда против помещения заявления т. Каменева в “Правде” от 8 апреля 1917 г., сказал ли он об этом кому-либо из членов ЦК, когда Каменев в течение 10 лет избирался членом Политбюро, затем председателем Политбюро и т. д.? Нет, не сказал! Мог ли Ленин в июльские дни 1917 г. писать Каменеву интимнейшее дружеское письмо, поручая ему издать важнейшую работу, если его (Ленина) убьют враги? Нет, не мог! Мог ли Ленин впоследствии (незадолго перед смертью) поручать Каменеву весь свой архив и свои сочинения, если бы знал о “телеграмме” Каменева Михаилу Романову? Мог ли ЦК партии при Ленине давать Каменеву специальное поручение редактировать все литературное наследство Ленина, если бы кто-либо из членов ЦК знал за Каменевым такую “телеграмму”? Нет, не мог!

Вынести на трибуну Коминтерна через 10 лет такую вещь, вынести ее назавтра после политической речи Каменева, направленной против Сталина, – как назвать такое поведение?

Мы категорически заявляем, что вся версия Сталина, поддержанная Стасовой, лжива от начала до конца.

Мы уверены, что из числа оставшихся в живых участников Апрельской (1917 г.) конференции многие, независимо от нынешних политических разногласий, не откажутся подтвердить, что на Апрельской конференции (вопреки утверждению Сталина) о т. н. “телеграмме” Каменева не было и речи.

Члены ЦК, избранные на Апрельской 1917 г. конференции Г. Зиновьев, И. Смилга, Гр. Федоров

(Четвертым из избранных был тогда Каменев.)»[935].

Здесь есть один момент, который требует пояснения. На закрытом совещании, которое упоминается в заявлении четырех членов ЦК, избранных Апрельской 1917 г. конференцией РСДРП (большевиков), действительно развернулась дискуссия по вопросу о выборах Каменева. Цитируем стенограмму:

«Соловьев берет слово против. Есть два мотива, по которым я беру слово против кандидатуры т. Каменева: это два основных момента в его политической деятельности. Первый – это участие в процессе депутатов в начале 1915 г., его поведение в этом процессе. Второй момент – это приезд из ссылки, когда он в 9‐м номере “Правды” допустил ложный пафос в словах “за пулю – пулей”. В нем нет той кристальности, нет той выдержки, которые требуются от вождя РСДРП. Поэтому считаю кандидатуру Каменева невозможной.

Ленин выступает за: “По второму пункту я не намерен говорить, во-первых, потому, что не помню, а, во-вторых, ведь многие товарищи колебались в первые революционные моменты (курсив наш. – С.В.). Первый пункт серьезнее, и в свое время поведение т. Каменева было осуждено ЦК. В центральном партийном органе за границей было сказано, что поведение депутатов в процессе, а Каменева в частности, недопустимо. Этим инцидент был исчерпан. Некоторые товарищи считали, что эти меры были недостаточно строги, но, по моему мнению, – достаточны. Поэтому нельзя из-за проступка, за который т. Каменев был уже привлечен к суду и достаточно оценен и осужден, нельзя возражать против его кандидатуры. Инцидент исчерпан. Никаких данных о колебании нет. Деятельность Каменева продолжается 10 лет, и она очень ценна. Он ценный работник, как в Исполнительном комитете, так и в редакции. Простирать дальше инцидент нельзя. То, что мы спорим с т. Каменевым, дает только положительные результаты. Присутствие т. Каменева очень важно, так как дискуссии, которые [я] веду с ним, очень ценны. Убедив его, после трудностей, узнаешь, что этим самым преодолеваешь те трудности, которые возникают в массах”.

Ногин (за): “В свое время вопрос о поведении т. Каменева в процессе депутатов обсуждался в Московском областном